Загадка Рунного Посоха - [16]

Прошло несколько дней, и постепенно Хокмун начал есть, начал осознавать роскошь, что его окружала. В комнате его были книги, женщины-рабыни тоже принадлежали ему, стоило лишь пожелать, но пока что он не выказывал интереса ни к тому, ни к другому.

Хокмуну, мозг которого столь быстро отключился, когда он попал в плен, понадобилось довольно много времени, чтобы прийти в себя, но когда это произошло наконец, то свою прежнюю жизнь он вспоминал лишь как сон. Однажды он все-таки открыл книгу, и буквы показались ему странными, хотя он вполне мог прочесть их. Просто он не видел в них никакого смысла, не понимал значения слов и предложений, которые они составляли, хотя книга эта была написана знаменитым ученым, философом, когда-то одним из самых любимых Хокмуном. Он пожал плечами и отбросил книгу. Одна из девушек-рабынь, увидев это, прижалась к нему всем телом и провела рукой по щеке, но он с безразличным видом отодвинул ее и, подойдя к постели, лег, закинув руки за голову.

Долго-долго он молчал, потом спросил:

— Почему я здесь?

Это были первые слова, произнесенные им за время пребывания в Гранбретани.

— О милорд герцог, этого я не знаю, но только, по-моему, вы почетный узник.

— Наверное, очередная игра, прежде чем лорды Гранбретани решат от меня избавится.

Хокмун произнес это без какого-либо намека на эмоции. Голос его спокоен, но глубок. Даже слова казались ему странными, когда он произносил их.

У девушки была прекрасная фигура и длинные белокурые волосы, судя по акценту, родом она была из Скандии.

— Я ничего не знаю, милорд, только мне приказано доставлять вам все удовольствия, которые вы пожелаете.

Хокмун слегка кивнул и оглядел комнату.

— Наверное, они подготавливают меня для особой пытки, — сказал он сам себе.

* * *

Окон в комнате не было, но по струе воздуха Хокмун определил, что они, вероятнее всего, находятся под землей, возможно, совсем недалеко от тюремных катакомб. Течение времени он измерял по лампам, их, как ему казалось, наполняли один раз в день. Он прожил в этой комнате около двух недель, прежде чем снова увидел Волка, который заходил тогда в его камеру.

Без всякого стука отворилась дверь, и в комнате появилась высокая фигура, с головы до ног одетая во все черное, с длинной шпагой (с черной рукояткой, в черных кожаных ножнах). Черная маска Волка скрывала всю голову. Из-под маски донесся красивый, даже несколько музыкальный голос, который Хокмун слышал когда-то давно.

— Итак, наш пленник, кажется, восстановил свои силы и стал прежним: умным и смелым.

Две девушки-рабыни низко поклонились и вышли. Хокмун поднялся с кровати, на которой он лежал почти все время с тех пор, как его сюда принесли, быстрым движением.

— Прекрасно. Хорошо чувствуете себя, герцог Кельнский?

— Да.

Голос Хокмуна был совершенно спокоен. Он непроизвольно зевнул, решил, что, в конце концов, особого смысла стоять у него нет, и вновь улегся на постель, приняв прежнее положение.

— Насколько я понял, вы меня знаете, — произнес Волк с ноткой легкого нетерпения в голосе.

— Нет.

— И вы не догадались?

Хокмун промолчал.

Волк прошел через всю комнату и остановился у столика, на котором стояла большая хрустальная ваза с фруктами. Его рука в черной перчатке выбрала гранат, и маска Волка наклонилась как бы для того, чтобы получше рассмотреть его.

— Вы полностью оправились, милорд?

— Насколько я могу судить, да, — ответил Хокмун. — Я прекрасно себя чувствую. Все мои желания исполняются, насколько я понимаю, по вашему приказанию. А сейчас, я предполагаю, вы придумали для меня особенные пытки?

— Эта мысль, по-моему, вас не особенно тревожит.

Хокмун пожал плечами.

— Когда-нибудь ведь они кончатся.

— Они могут длиться вечность. Мы, гранбретанцы, достаточно изобретательны.

— Вечность тоже не так уж долго.

— Но дело в том, — сказал Волк, перебрасывая гранат из одной руки в другую, — что мы решили избавить вас от подобных неприятностей.

На лице Хокмуна ничего не отразилось, выражение его лица осталось прежним.

— Вы весьма скрытны, герцог, — продолжал Волк. — Это даже странно, так как жизнь ваша целиком зависит от каприза ваших врагов, которые столь безжалостно и отвратительно убили вашего отца.

Брови Хокмуна нахмурились, как будто он что-то припоминал.

— Я помню его, — не совсем уверенно отозвался он. — Мой отец. Старый герцог.

Волк бросил гранат на пол и поднял маску с лица. Показалось красивое лицо с крупными чертами, обрамленное бородкой.

— Это я, барон Мелиадус из Кройдена, убил его.

На его губах играла блуждающая улыбка.

— Барон Мелиадус? А… который убил его?

— Да вы совсем перестали быть мужчиной, милорд, — пробормотал барон Мелиадус. — Или вы надеетесь еще раз обмануть нас, чтобы вновь предать?

— Я устал, — поджал губы Хокмун.

Взгляд, что бросил на него Мелиадус, был удивленным и немного злым.

— Я убил вашего отца!

— Вы это уже говорили.

— Вот как!

Мелиадус, рассерженный, отвернулся и пошел по направлению к двери. Но не дойдя до нее несколько шагов, он внезапно остановился и повернулся к Хокмуну.

— Впрочем, я пришел сюда не за тем, чтобы обсуждать этот вопрос. Мне кажется, однако, странным, что вы не выказали мне своей ненависти и не пылаете чувством мести.