Загадка ракеты «Игла-2» - [22]

Ольга накинула жакет, и они вышли на улицу поселка.

Они шли молча, каждый погруженный в свои мысли. И как-то так получилось, что, не сговариваясь, они свернули к шоссе и вскоре поднимались на пригорок, за которым лежал ракетодром. И когда они поднялись к вершине холмика и сбоку дороги показались ангары и установленные на козлах для испытания реактивные двигатели, Ольга остановилась.

— Помните, мы проходили здесь, когда я впервые приехала к вам, — сказала она, — и опять мы попали сюда…

В чистом вечернем воздухе за ракетодромом обманчиво близко проступали фиолетовые складки гор. Глядя на горы, девушка вспомнила, как несколько недель назад здесь же ее охватило радостное чувство: впереди все будет хорошо.

И вот это «впереди» настало.

И она неожиданно сказала:

— Что же мне теперь делать?

— Бороться, — просто сказал Алексей.

— Я на какой-то мертвой точке…

— Не вы, а техника… Значит, надо ломать негодные методы работы…

Алексей смотрел на ракетодром, сузив глаза. Какое-то суровое, упрямое выражение было в его взгляде, во всем его лице.

Не поворачиваясь к Ольге, он сказал:

— Надо лететь в ракете. Это надо и для вас…

— Но это же риск…

— Да.

Алексей все еще смотрел вдаль, сузив глаза, словно в лицо ему дул резкий холодный ветер.

— Для вас риск, — повторила девушка.

— Да.

— Нет, — сказала Ольга почти резко, — я не могу помогать вам в этом… Мне лучше уехать отсюда и никогда не возвращаться.

Алексей с явной насмешкой в голосе сказал.

— У нас есть физики, считающие, что самое важное — формулы и расчеты, даже если они не помогают сделать практического шага вперед… Я не против математики, но и физикам надо итти в настоящую жизнь, а иногда и не бояться риска… Вас, должно быть, этому никогда не учили…

Они возвращались в поселок молча, оба расстроенные неудавшейся прогулкой.

А через два дня они уже сидели в самолете, направлявшемся в Москву. Ольге хотелось держаться с Алексеем просто, спокойно — так, точно ничего не произошло. Но это никак не удавалось. Их разговор часто обрывался. Ольга искала подходящих слов и не могла найти их. Алексей, казалось, ничего не замечал. Он был сумрачен, молчалив, погружен в свои мысли.

И только перед самой Москвой он неожиданно оживился.

— Я все продумал, — сказал он, — ваши регистраторы лучей надо будет вынести во второй отсек и укрепить рядом с пультом. Кроме того, нужны и еще кое-какие приборы, дублирующие показания ваших регистраторов.

Ольга с изумлением глядела на Алексея.

— Почему такая перестановка? — спросила она, на мгновение позабыв, что решила больше не возвращаться на полигон среди пустыни.

— Надо сделать так, чтобы во время полета я мог лично контролировать работу приборов… Понимаете — лично, а не при помощи автоматической записи, как бы она хороша ни была.

Ольга промолчала. Она не хотела вновь вступать в спор с Алексеем. Для нее все уже решено: она сразу же отправится в подмосковный городок, где располагался ее институт, сдаст отчет об опытах с регистраторами и попросит длительный отпуск для лечения отца.

И после этого замечания Алексея девушке пришла в голову новая мысль, еще больше укрепившая ее намерение уехать: она все это время думала об опасностях на том пути, по которому шел Алексей, о тяготах и трудностях такой жизни, и никогда — о радости творческого труда. Даже если она сумеет переломить себя и останется работать с Алексеем, она будет плохой помощницей ему. Она будет ослаблять его. А допустить этого нельзя.

Алексей вытащил из кармана чертежи и стал объяснять как, по его мнению, можно расположить регистраторы лучей, чтобы было удобно наблюдать за их показаниями человеку, который полетит в ракете.

После этого разговора Ольга почувствовала себя совсем разбитой. Алексей по-прежнему был занят своими делами.

На московском аэродроме она простилась с Алексеем и сразу уехала в городок, где располагался институт.

Здесь ей пришлось провести несколько дней: она сдала отчет о проделанных опытах, добилась отпуска для поездки к отцу. Все эти дела отвлекли ее от тяжелых мыслей. Лишь однажды она вновь разволновалась, получив от Алексея телеграмму, в которой он извещал ее о своем возвращении в пустыню. О том, как решилось его дело, он ничего не сообщал.

Последние часы перед отъездом на юг к отцу прошли словно в тумане…

И вот она сидит в глубоком кресле самолета, и ее окутывает ровный гул винтов, такой монотонный, что временами его перестаешь замечать. Она неотступно думает о схеме применения регистраторов лучей, которую ей показал Алексей накануне отъезда.

Даже тогда, когда она взглядывает в иллюминатор и видит затянутые туманной дымкой горы или слушает гул винтов, ее мысль продолжает работать все в том же направлении.

Но что она может придумать сейчас? Нужен полет в ракете, а потом — дни и ночи напряженного, лихорадочного труда в лаборатории. И тогда, может быть, будут найдены те частицы материи, которые столько лет ускользали от ученых.

И вдруг Ольга, словно проснувшись после тяжелого сна, оглядела пронизанную солнечными лучами длинную пассажирскую кабину с блестевшими на солнце металлическими оправами на спинках кресел, оживленные лица людей, обращенные к окнам. Почему она в самолете? Куда, зачем она летит?