Загадка последней дуэли - [2]
Об истории последней дуэли Лермонтова, написано много, и все же нет события более запутанного и окруженного тайной. Еще первый биограф поэта П.А. Висковатый провел параллель между дуэлями Пушкина и Лермонтова. В 1891 году он писал: «Мы находим много общего между интригами, доведшими до гроба Пушкина и до кровавой кончины Лермонтова. Хотя обе интриги никогда разъяснены не будут, потому что велись потаенными средствами, но их главная пружина кроется в условиях жизни и деятелях характера графа Бенкендорфа…» [48, 418–419].
Как видим, преддуэльная интрига, ее организация, была, по мнению П.А. Висковатого, на совести шефа жандармов А.Х. Бенкендорфа и руководимого им III Отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии.
Позже эта туманная фраза послужила поводом к построению концепции о специальном и старательно инспирированном политическом убийстве, осуществления которого настойчиво и последовательно добивались представители определенных влиятельных кругов Петербурга. Главными действующими лицами, по мнению многих авторов, были Николай I и А.Х. Бенкендорф. Эта мысль тщательно развивалась советскими лермонтоведами. В том или ином виде она повторяется и сегодня.
Справедливости ради, стоит заметить, что существуют и другие мнения. В кругу подозреваемых в гибели поэта относят, например, начальника штаба Кавказской линии и Черномории А.С. Траскина, коменданта Пятигорска В.И. Ильяшенкова, вдову-генеральшу Е.И. Мерлини, секундантов А.И. Васильчикова и М.П. Глебова, В.И. Чилаева — хозяина дома, который снимали Лермонтов со Столыпиным. Кстати, и последнего не обошли стороной обвинения (Столыпина даже называли тайным врагом Лермонтова).
Некоторые исследователи, ссылаясь на книгу С.И. Недумова «Лермонтовский Пятигорск», причисляют к врагам поэта и подполковника корпуса жандармов А.Н. Кушинникова, который якобы «участвовал в преддуэльной интриге, погубившей поэта» [143, 148].
Свою книгу С.И. Недумов написал в 1953–1956 годах, но ему не суждено было увидеть ее опубликованной. Книга вышла только в 1974 году, спустя двенадцать лет после смерти автора, в сокращенном виде с некоторыми искажениями авторского текста: редакторы не хотели публиковать исследование, которое не соответствовало советскому представлению о «поэте-борце» против царизма и тирании, «поэте-богоборце». То, что с такой дотошностью раскопал в архивах С.И. Недумов, так и осталось в рукописи.
Скромнейший человек, большой труженик, кропотливый исследователь, Сергей Иванович Недумов все свободное время проводил в архивах. Свои находки он ни от кого не скрывал, чем многие беззастенчиво пользовались. Это С.И. Недумову, а не Б.М. Эйхенбауму принадлежит приоритет открытия первого печатного лермонтовского стихотворения «Весна»[2], опубликованного под буквой «L», вместо подписи автора, в журнале «Атеней» за 1830 год.
Это С.И. Недумов установил в 1950 году подлинное место дуэли Лермонтова — у Перкальской скалы. Это он доказал, что не Евграф Чалов и не Иван Чухнин, а крепостные Лермонтова и Мартынова привезли тело убитого поэта домой. А сколько еще интереснейших документов сохранилось в его архиве: он сумел снять копии и сделать выписки из многих источников, которые потом, в годы Второй Мировой войны, безвозвратно исчезли.
Что же касается участия А.Н. Кушинникова в преддуэльной интриге, то в главе «Тайный надзор на Кавказских Минеральных Водах», почти не тронутой пером редактора, Недумов охарактеризовал его следующими словами:
«Приходится отбросить довольно обычное в биографических очерках о М.Ю. Лермонтове предположение, что Кушинникову было поручено какое-то специальное наблюдение только за поэтом. Этот жандармский чин, как и его предшественники, несомненно, вел наблюдение за всеми посетителями Минеральных Вод, признаваемыми по той или иной причине неблагонадежными» [143, 148].
Трудность выяснения того, как в действительности разворачивались трагические события, некоторые исследователи и, в частности, К.С. Григорьян связывают с тем, что лица, «заинтересованные в затемнении истории дуэли, были людьми умными, дальновидными. Они понимали, что вычеркнуть эти трагические события из истории невозможно, что к ним еще не раз вернется исследовательская мысль, а потому они сделали все, чтобы создать легенду, которая сняла бы с них всю тяжесть ответственности за страшное преступление, непосредственными участниками которого они были. В силу этой преднамеренной запутанности приобретают особо важное значение каждый штрих, каждая подробность, характеризующие поведение этих людей» [62, 130].
Еще в 30-е годы появились исследования, в которых российский Император Николай I представал как гонитель поэтов, он распорядился, по мнению советских литературоведов, «убрать» сначала Пушкина, а затем и Лермонтова. Эта версия впоследствии обросла множеством «доказательств» и нашла воплощение в многочисленных публикациях, вошла во все школьные и вузовские учебники. И хотя за последние годы лермонтоведение пополнилось новыми интересными работами, которые разрушили миф о тайном надзоре за ссыльным поэтом и о «специальном и старательно инспирированном политическом убийстве», тем не менее, мы продолжаем жить под воздействием этого мифа. Происходит это, на взгляд автора, от того, что новые документы и материалы публиковались и публикуются, как правило, в специальных изданиях с ограниченным тиражом. Массовый же читатель просто не в силах уследить за этими публикациями.
