Загадка гибели СССР. (История заговоров и предательств. 1945-1991) - [182]

б) попытка реставрации диктатуры, которая означала бы для Запада повторения польских событий 1981 г., но, вероятнее всего, в более жестком и кровопролитном варианте. Страна по-прежнему останется в состоянии экономического паралича. Новый режим даст заверения в сохранении сотрудничества с остальным миром и скорее всего продолжит вывод войск из Восточной Европы, пытаясь, возможно, вымогать еще больше, чем нынешний. На деле внешняя политика станет более агрессивной, но такой Советский Союз не сможет восстановить ни свое прежнее глобальное влияние, ни позиции в „третьем мире“. Возможны, однако, попытки резко увеличить торговлю оружием за наличную валюту, искать приобретений на Ближнем Востоке за счет США и плотно работать с „пятой колонной“ в Восточной Европе в попытке ниспровергать формирующиеся там демократии. Кое-кто в западной Европе станет доказывать, что этот внутренний откат достоин сожаления, но Горбачев или кто-то другой, взявший власть, по сути дела не будет иметь иного выбора, кроме как восстановить порядок, и что лучший путь повлиять на ситуацию (и как-то спасти вложенные в страну западные инвестиции и кредиты) — продолжить сотрудничество вкупе с символическими жестами неодобрения. Если только репрессии не перехлестнут по жестокости события на площади Таньанмынь, достижение Западом консенсуса как в интерпретации событий, так и в принятии ответных мер будет чрезвычайно маловероятным; ускоренный прорыв плюралистических сил создаст наилучшие перспективы для внутренней и внешней стабильности, основанной на договоренности в духе сотрудничества. Но эта победа плюрализма принесет и свои проблемы. Способность плюралистических сил к эффективному управлению проблематична и не может быть гарантом еще долго, возможно, на протяжении жизни целого поколения. Национальная проблема не разрешима в одночасье, а напряженность внутри республик и между ними сохранится при самой оптимальной политико-экономической системе. Некоторые из республик не будут управляться демократами, но все они станут претендовать на помощь со стороны США. Новые лидеры, оказавшись наверху в силу местной популярности, решительности и целеустремленности, не будут иметь опыта в международных делах и станут выдвигать преувеличенные задачи и требования, что уже происходит с некоторыми из них. Несмотря на эти трудности и скорее всего затяжной процесс внутренней и внешней адаптации к новым правилам поведения, этот прорыв, в особенности если он произойдет в славянском ядре, предложил бы наилучшую перспективу для примирения между Востоком и Западом, аналогичную тем, что привела франко-германские отношения к их нынешнему состоянию».

[5.17.СС.114–119].

Приложение № 8

Куда ты пришла, Россия?

У нас немало людей в искусстве, чья слава, надутая и сконструированная лживой плановой прессой, делает их смешными и жалкими тенями политической декорации. Если западный литературный герой идет к одной цели — к богатству, удовольствию, счастью денежного могущества, то герои Толстого и Достоевского и почти всей русской литературы по сути равнодушны к этому благу, и мещанину западному они могут показаться наивными простаками.

ГЕРОЯМ НАШИМ нужен целый мир: добро, справедливость, правда, любовь, верность, то есть беспредельное, пока существуют воображение, мысль, мечта и память. Открывается ли смысл жизни человеку, нашедшему самородок золота? Воображение и золото освобождают и порабощают нас. Только это совершенно разное и освобождение, и порабощение. Зыбкость западно-американской доктрины — это углубляющийся кризис глобализации, уже не подвластный ни воле, ни разумению сверххищного толка правителей, а подвластный враждебной всему человечеству дикой стихии. Есть ли какой-либо смысл в уничтожении тысячами ракет и бомб не самого преступника, а природой созданной афганистанской земли и ее народа? Возмездие? Мщение? Зуб за зуб? Наказание? Смешно наказывать преступника, который не найден, не схвачен, лишь мстительным воображением Америки определен преступником, и это бессильное и провокационное воображение возбудило, как страшная эпидемия, американский народ и подчиненную Америке Европу ежедневными инъекциями прессы и телевидения.

Дело здесь не только в политике, не только в горечи краха своей мифической неприкосновенности. Я непоколебимо убежден, что малообразованные американцы любят отблеск своей «несгибаемой» личности в мировых зеркалах, в общем-то, примитивную и заимствованную мечту о самих себе как о богоизбранном народе.

Каждый народ выбирает свою дорогу к небу. Американцы считают, что их дорога к небу отмеряется смертельно-вкрадчивым шорохом бескрылых ракет, грохотом разрывов, плачем детей и женщин, парадами военной силы и безнаказанности; пожалуй, нет такого кусочка земли, где не взвизгнула бы англосаксонская пуля и не разорвался бы американский снаряд, кровью утверждая «мировую демократию». Конечно, не вся Америка переполнена дебилами, но именно Америкой сделан выбор, — какой когда-то был сделан нацистской Германией: сила выше права — патологическая доктрина господства над миром и изобилия для «золотого миллиарда», которая в реальности — последнее обещание земных негодяев. Ни на секунду не могу представить, чтобы политик, лишенный здравомыслия, стоял на позиции, полезной духу народному. Неограниченная чванливая сила, невежество и зло никогда не согласятся считать себя побежденными, покуда гибельная угроза конца не заглянет им в зрачки.