Загадка гибели линкора «Новороссийск» - [35]

При данном способе постановки мины электроимпульс на электродетонатор (ЭД) мины должен подаваться по кабелю с берегового пульта управления, а мина в этом случае — просто заряд ВВ со вставленным в него ЭД, без взрывного устройства М1, источника питания, и может лежать на грунте неопределенно долго.

Но представляется абсолютно нереальным, чтобы эти мины устанавливались немцами во время войны в Севастопольской бухте в таком варианте. Мины в таком варианте могли устанавливаться для охраны своего побережья, входов в свои бухты и пр. Практика таких стационарных минных заграждений отрабатывалась в период Первой мировой войны. Приметно с такого минного заграждения удалось улизнуть линейному крейсеру «Гебен» в процессе его первой «гастроли» на внешнем рейде Севастополя. Если даже допустить эту гипотетическую возможность, то в случае «Новороссийска», стоявшего на якорной стоянке № 3, на расстоянии около 200 метров от Госпитальной стенки, здесь уже речь должна идти не о случайном подрыве мины, а тщательно подготовленной и проведенной диверсии с дистанционным подрывом мины с берега.

В последнем же варианте подрыва одной донной мины с берега линкор не мог бы получить таких катастрофических повреждений, какие были отмечены на «Новороссийске»…

Для получения таких повреждений надо было собрать несколько таких ящичных немецких мин и обеспечить не обычный, а направленный подрыв этой так называемой связки.

По сложности проведения такой диверсии, с учетом ряда непременных условий, подобная версия подрыва выглядит абсолютной чепухой.

В процессе отработки дальнейших версий мы рассмотрим вариант подрыва линкора с помощью одного-единственного телефонного звонка. На определенном этапе своих рассуждений, видимо для того, чтобы окончательно отказаться от следования бредовой по сути идее о взрыве под «Новороссийском» одиночной донной мины, Веремеев подробно рассматривает эпизод подрыва 17 октября 1945 года на донной мине крейсера «Киров». Я к этому эпизоду не возвращаюсь — его неоднократно и подробно рассматривали специалисты и историки флота. Суть примера в том, что «Киров», находясь в море с выключенным размагничивающим устройством, подорвался на немецкой донной мине, лежавшей на глубине 21 метра. Получив значительные повреждения в результате мероприятий по борьбе за живучесть, крейсер остался на плаву и дошел до базы.

Упорно продолжая отстаивать вариант донного взрыва, Веремеев предлагает расчет ВВ, потребного для тех разрушений, что были зафиксированы на линкоре «Новороссийск».

За основу первоначального расчета потребного взрывчатого вещества (впредь — ВВ) Веремеев принял размеры пробоины в днище линкора — в 150 кв. метров. Для расчета ВВ Веремеев предлагает нам воспользоваться формулой из школьного курса геометрии для 6-го класса, видимо намекая на то, что мы, в свое время пройдя курс в ВВМУ, получили высшее образование, не имея среднего… Ну, мы, моряки, народ необидчивый, мы готовы всю жизнь учиться, даже если в наши учителя напрашиваются выпускники Кстовского ПТУ, готовившего специалистов по саперному искусству и взрывотехнике.

Для начала определяем примерный радиус пробоины в днище линкора:

Округляем до 7 метров. Итак, приведенный радиус пробоины 7 метров, т. е. диаметр 14 метров.

Дальнейшие расчеты Веремеев производил при условии, что мина таки отстояла от днища линкора на 7 метров (примерный слой воды над слоем ила). Расчет по этому варианту примем не более как к сведению. Исходя из того, что каждая из палуб имела толщину от 7 до 25 мм, при расстояниях между от 2,0 до 2,5 метра, применим формулу 59 из того же, рекомендованного Веремеевым руководства. Эта формула позволяет рассчитывать заряды, используемые для разрушения металлических конструкций при их неконтактном размещении. Примерно как в нашем случае, когда между зарядом и разрушаемыми конструкциями (палубами) имеются воздушные промежутки.

До самой удаленной от заряда палубы, получившей пробоину (палуба полубака), было примерно 18 метров. Для расчетов примем суммарную толщину металлических палуб над предполагаемой нами закладкой ВВ — 136 мм. Это, опять-таки, при условии размещения заряда на слое ила, с задачей пробить два уровня днища и все вышерасположенные палубы вплоть до верхней палубы полубака… r = 7 (толща воды под днищем) + 18 (расстояние от днища до верхней палубы на полубаке) = 25 м.

С = 30x25 x 25/1,5 = 12 500 кг.

С = 30 х r²

где r — расстояние до самого удаленного из разрушаемых элементов — верхней палубы полубака.

По расчету Веремеева, при расположении заряда на слое ила (заметьте — не на материковом дне бухты, а именно на ложном дне, образованном илом) для тех разрушений, что произошли на линкоре, потребовалось бы 12 500 кг ВВ. Уже только поэтому мы этот вариант сразу же отвергаем, прежде всего потому, что даже три донных мины, лежащие вплотную друг к другу, дали бы нам 3 тонны взрывчатки, не говоря уже о «потребных» 12 тоннах. По расчетам, проведенным Веремеевым, в «связке» мин RMH под линкором должно было быть не меньше девяти штук, а мин типа LMB по меньшей мере штук пятнадцать. Веремеев не знаком с флотской спецификой, в его представлении, разместить на дне бухты дюжину тонных фугасов не составляло большой проблемы… Он не учитывает, что дно Севастопольской бухты — это не Гороховецкий полигон во Владимирской области, где можно было подогнать два специально оборудованных КамАЗа и кранами выгрузить шестнадцать тонных фугасов. Да еще и расположить их в виде эллипса — для создания большего фугасного эффекта… Как и следовало ожидать, отслеживая рекомендации Веремеева, мы пришли к совершенно бредовым результатам. Когда же это стало понятно даже окопному саперу Веремееву, то он решился на отчаянное в его представлении допущение — условное размещение заряда прямо под днищем линкора. При этом он, скажем мягко, не очень четко представлял себе, каким образом этот многотонный заряд можно было бы закрепить на днище или на подводном участке борта…