Загадка Эдгара По - [46]

— А вы не знаете, куда он устроился на работу? — спросил я.

Иверсен покачал головой:

— Если жилец исправно платит ренту и не доставляет хлопот, то у меня нет повода совать нос в его дела.

— А где остальные его вещи?

— А я откуда знаю? Возможно, это и все. Вы, как его друг, без сомнения лучше осведомлены об обстоятельствах его жизни, чем я.

— А кто-нибудь еще может знать, куда он отправился?

— Девушка, которая приносит воду и убирается. Можете сами с нею поговорить, если желаете. Но это будет стоить вам еще один шиллинг.

— Разве я уже не достаточно заплатил вам?

Он развел руками.

— Времена тяжелые, мой юный друг.

Я отдал ему деньги. Иверсен велел отвезти его на кухню, где вопили младенцы и две женщины громко переругивались над кучей лохмотьев, откуда мы проследовали в кладовку, где трое мужчин стучали игральными костями, а какая-то бабища варила кость, и попали наконец на задний дворик. Зловоние, поднимавшееся из выгребной ямы, было настолько сильным, что я полез за носовым платком.

— Пришли, — сказал мой проводник, указывая на примыкавший к забору деревянный сарайчик размером с просторную собачью будку. — Здесь и живет наша Мэри-Энн. Возможно, вам придется разбудить ее. Прошлая ночка выдалась бурной.

Я пробрался через груды мусора и постучал в низенькую дверцу конуры. Никто не ответил. Я снова постучал и подождал немного.

— Я же вам сказал, — крикнул мне владелец лавки. — Она, наверное, спит. Попробуйте, заперта ли дверь.

Гниющая древесина чиркнула по камням. Окна в сарайчике отсутствовали, и в уличном свете я увидел миниатюрную женщину свернувшуюся калачиком на куче тряпья и газет в углу.

— Не бойтесь, Мэри-Энн. Я друг мистера По, и всего лишь хочу задать вам пару вопросов.

Она медленно подняла голову, посмотрела на меня, а потом издала пронзительный звук, похожий на птичий крик.

— Я не причиню вам вреда. Вы помните мистера По, он снимал комнату рядом с кухней?

Женщина села, показала пальцем на свои губы, и снова из ее груди вырвался тот же бессловесный крик.

— Я пытаюсь выяснить, куда он уехал.

Тут Мэри-Энн вскочила на ноги, забилась в угол своего потрепанного жилища и снова закричала. Наконец я понял, что она говорит. Бедняжка нема. Я наклонился, и мои глаза оказались вровень с ее. Мэри-Энн не носила чепца — в ее рыжих волосах кишели вши.

— Вы помните мистера По? — упорствовал я. — Вы меня слышите? Если слышите и помните его, то кивните.

Она подождала пару секунд и медленно кивнула.

— Он уехал три дня назад?

Снова кивок.

— А вы знаете куда?

На этот раз Мэри-Энн покачала головой.

— Может, знаете, где он работал?

Она покачала головой с еще большей решительностью, чем раньше.

— Он прихватил с собой саквояж?

Женщина пожала плечами. Ее лицо было полностью на свету, глаза бегали. Я сунул руку в карман, вытащил пригоршню медяков и положил на приступочку подле Мэри-Энн. К моему величайшему замешательству она схватила мою ладонь обеими руками и принялась осыпать ее поцелуями, по-прежнему что-то щебеча на своем птичьем языке.

— Ну же, не стоит так волноваться, — смутился я, отдергивая руку и выпрямляясь. — Прошу извинить меня за то, что прервал ваш сон.

Она жестом велела мне подождать и принялась рыться в многочисленных слоях тряпок, защищающих ее хрупкое тельце от внешнего мира. При этом она не переставала кричать, но звуки стали нежнее и напоминали теперь воркование горлиц. Наконец лицо Мэри-Энн озарилось от радости, и она протянула мне скомканный листок бумаги, выглядевший так, словно его вырвали из записной книжки. Это был карандашный портрет мальчика, но мальчика не существующего в реальной жизни, — такие обычно рисуют, когда мысли витают где-то далеко.

Я улыбнулся, словно обрадовался при виде рисунка, и попытался отдать его обратно Мэри-Энн. Но она защебетала, заворковала и жестами объяснила, что хочет оставить портрет у меня. Я сунул листок в карман пальто и распрощался. Мэри-Энн робко улыбнулась, еле заметно махнула рукой и снова нырнула в лохмотья, служившие ей постелью.

Иверсен в своем кресле все еще ждал меня у черного хода.

— Вот что я скажу, вы завоевали ее любовь, сударь. Мы редко слышали, чтобы Мэри-Энн была столь словоохотлива.

Я проигнорировал его попытку пошутить.

— Благодарю вас. Если вам больше нечего добавить, я, пожалуй, пойду.

— Раз уж мы все равно вышли во двор, то вам удобнее будет пройти здесь, — Иверсен указал на узкий проход за уборной — вонючий туннель, ведущий во чрево дома, а оттуда на улицу с другой стороны. — Если, конечно, не хотите узнать свою судьбу или же приворожить какую-то леди.

Я покачал головой, вошел в туннель и заторопился к суматохе улицы, окутанной туманом. Воздух стал особенно промозглым, очень сильно запахло гнилью. Огромная серая крыса пробежала по моей ноге. Я замахнулся тростью, но промазал и попал по стене. Мое сердце разрывалось от жалости к несчастной немой и от злости на Иверсена, который, по-видимому, играл роль ее сутенера.

Нападение застало меня врасплох.

Я прошел треть пути, когда какой-то парень выскочил буквально из ниоткуда справа от меня. Я ударился о противоположную стену и попытался стукнуть нападавшего тростью, но мне помешали узость прохода и тело соперника. За долю секунды я понял, что в туннель выходит боковая дверь дома, причем она расположена в нише, в которой достаточно места, чтобы спрятаться одному человеку.