Загадка доктора Хауса - человека и сериала - [60]

Без страдания нет избавления. Избавься от боли. Боль существует лишь в сознании. Это всего лишь страх покинуть оболочку. Живи полной жизнью, сдавай кровь, играй в хоккей!

ХАУС: Ты можешь истово верить в духов, в потустороннюю жизнь, в рай и в ад, но когда дело доходит до земной жизни, не будь идиотом. Ты говоришь, что готов поверить в Бога, если это поможет тебе прожить еще один день, но когда дело доходит до финальной черты, я знаю, ты смотришь в обе стороны.

(«Если сделаешь, то будешь проклят», 1–5)

Буддист скажет «Жизнь — это страдания». Еврейская и христианская вера отошлет нас к псалму 23, известному псалму Давида,[74] который говорит, что только Бог может помочь нам пережить страдания. Ислам тоже рассматривает мирскую суету как испытание, через которое все мы должны пройти. Тема страдания как искупления постоянно звучит в «Докторе Хаусе» и очень явно проявляется в земной жизни.

Само слово «боль» происходит от латинского poena, оно означает боль, наказание или возмездие. Поэна была богиней возмездия в римской мифологии, поэтому мысль о боли как о наказании или каре богов, Бога или самой Вселенной присутствует практически в каждой культуре и глубоко укоренилась в нашем обществе. Хаус, понятное дело, отвергает понятие боли как искупления; он рассматривает его в здравых научных терминах: боль — это просто биологический процесс, указывающий на наличие патологии.

Люди во всем склонны искать смысл, поэтому полагают, что таковой есть и в боли. Неудивительно, что в религии боль рассматривают как кару за падение или как испытание, чтобы вернуть милость Всевышнего. Если религия — опиум для народа, то понятно, что Хаус предпочитает этот опиум в форме таблетки.

Забавно, но существует точка зрения, что Хаус является тем, что он есть, только благодаря своей боли. Красной нитью в сериале проходит мысль, что боль — одна из констант в жизни Хауса: боль с ним всегда, боль будет с ним до конца его жизни. В промежутке между вторым и третьим сезонами показано, что курс лечения кетамином оказался успешным, и боль отпустила Хауса. И тут же все были поражены изменениями, которые с ним произошли. Примечательно, что Кэмерон, которая пыталась обратить свой взгляд на Хауса как на предмет любви, потеряла к нему всякий интерес, когда он избавился от боли.

КАДДИ: Ты знаешь, есть и другие способы облегчить боль.

ХАУС: Какие, например? Смех? Медитация? Или кто-нибудь возьмется прочистить мою третью чакру?

(«Детоксикация», 1–11)

Когда Триттер, полицейский, который пытался привлечь Хауса к ответственности за употребление наркотиков, допрашивал Кэмерон, Формана и Чейза, они в один голос заявили, что никому не дано понять чужую боль. Но люди вообще, — включая Кэмерон, Формана и Чейза, — склонны с цинизмом относиться как к боли другого, так и к тому, насколько она сильна. Сколько раз команда Хауса говорила ему, что он принимает слишком много викодина, и сомневалась, так ли уж сильна боль, как он говорит?

Сколько раз герои сериала, глядя на ногу или на трость Хауса, участливо спрашивали «Болит?», а он в ответ отпускал одно из своих ядовитых замечаний? Похоже, даже Уилсон, его лучший друг и единственный человек, с которым Хаус позволяет себе быть откровенным, не в состоянии осознать, какую боль испытывает Хаус; он продолжает сомневаться, на самом ли деле тому нужны наркотики.

Хроническая боль и острая боль не одно и то же. И когда у больного с хронической болью случается приступ острой боли (также известной как прорывающаяся боль, потому что она прорывается наружу на фоне лечения хронического больного и становится для него нестерпимой), тогда этот больной оказывается так же не готов к этому приступу, как и любой другой человек без хронической боли.

Хаус мог бы ввести себе морфий, чтобы полностью избавиться от боли. Он мог бы завести переносную капельницу и вводить морфий непосредственно в кровь или в позвоночный канал. Но в таких условиях вряд ли он смог бы нормально существовать. Цель любой программы помощи больным, страдающим от боли, — найти золотую середину в дозе анальгетика, определить, что «слишком много», а что «недостаточно». Тогда бы Уилсон не нашел Хауса валяющимся без сознания на полу в серии «Веселенькое Рождество» (3–10): ему не удалось раздобыть викодин на работе, он обнаружил заначку только у себя дома и накачался по полной программе.

ХАУС: Не волнуйтесь, потому что с большинством ваших проблем справится и мартышка, дав вам бутылку мотрина.[75] Кстати, если вы и дальше будете меня доставать, смотрите: стоит мне руку протянуть. Это викодин. Он мой. С вами не поделюсь. Нет, я не участвую в программе помощи больным, страдающим от боли, я страдаю от боли сам. Кто знает, может, я не прав. Может, я слишком накачался, чтобы ясно выражаться.

(«Бритва Оккама», 1–3)

Обычно после приема викодина Хаус кажется чуть-чуть более счастливым. Нам остается только гадать: прошла ли у него боль в ноге? Случайно ли то, что он хуже соображает, если не может достать викодин? Может быть, в этом отчасти виновата интоксикация, хотя совершенно понятно, что боль тоже вносит свою лепту. Даже Кадди, его начальница, в одном из эпизодов третьего сезона выписывает ему рецепт на викодин, аргументируя это тем, что он лучше работает, если принимает его.