Загадка для Гиммлера. Офицеры СМЕРШ в Абвере и СД - [21]

Петренко нервно сглотнул и внезапно осипшим голосом стал переводить:

— Господин лейтенант говорит, — он махнул рукой в сторону пленных, — что вы все бандиты и сволочи и заслуживаете расстрела. Но скоро ваш праздник — День Красной Армии! Праздник — это прекрасно, и господин лейтенант решил вам сделать маленький подарок — подарить жизнь! Но ее надо заслужить, а для этого придется как следует постараться.

В подтверждение собственных слов Райхдихт утвердительно кивнул и позвал водителя. Тот с трудом выбрался из кабины. В руках он держал тяжелую сумку, в которой погромыхивало что-то металлическое. Водитель прошел на середину двора, остановился у лежавшего на земле пожарного щита, опустил сумку, достал из нее тяжелые армейские тесаки и принялся раскладывать на досках. Тесаков оказалось ровно двадцать два. Все время, пока он производил эту странную манипуляцию, пленные угрюмо молчали, а диверсанты с нарастающей тревогой поглядывали то на Райхдихта, то на тесаки.

На этот раз он обратился к ним:

— Вам, господа курсанты, предстоит на деле доказать свою готовность служить Великой Германии и нашему фюреру! Только хорошо запомните, если кому-то из бандитов удастся уйти живым, вы расплатитесь собственной шкурой! А теперь берите ножи и покажите, чего вы стоите! Первым бежит бандит, за ним курсант. Всем ясно?

Петренко перевел его речь слово в слово. В шеренге диверсантов раздался глухой ропот, а среди пленных — отборный многоэтажный мат. Гитлеровские офицеры поняли их реакцию без перевода. Рейхер выступил вперед и рявкнул:

— Внимание! Молчать! Всем слушать господина лейтенанта!

Райхдихт прошелся вдоль строя диверсантов, остановился у четвертого с правого фланга, ткнул его пальцем в грудь и приказал:

— Ты!

Лицо диверсанта искривила судорожная гримаса, он сделал шаг вперед и дрогнувшим голосом представился:

— Курсант Шаликашвили, седьмая особая учебная группа.

— Гут! — одобрительно отозвался Райхдихт, развернулся к пленным, окинул их ледяным взглядом, выбрал худого, с кровоточащей раной на плече красноармейца и с презрением процедил: — Ты! Шнель!

Часовой все понял с полуслова, выхватил из-за пояса штык-нож, разрезал веревку, связывавшую руки пленному, и пихнул в спину. Тот, едва удерживаясь на ногах, хромая устремился к щиту с тесаками. Холодная сталь придала ему сил и уверенности. Он метнулся к спасительному провалу в стене склада, Шаликашвили — за ним, и через несколько секунд оба исчезли в холодном полумраке. Во дворе повисла звенящая тишина. Пленные и диверсанты затаив дыхание ждали исхода жесткого поединка. Продолжался он совсем недолго. Короткий вскрик и сменивший его еле слышный стон возвестили о его окончании. В дверном проеме появился торжествующий Шаликашвили, держа в руках окровавленный тесак и тесак своего противника.

Следующим Райхдихт выбрал мальчишку-партизана. Хорошо натасканный диверсант Асланидзе расправился с ним в считанные секунды. Он даже не взял тесака, а сразу кинулся наперерез жертве и настиг мальчишку у стены склада. Тот предпринял отчаянную попытку защититься, но силы были явно неравны. Заученным приемом Асланидзе выбил из рук парнишки тесак, а затем его лапищи мертвой хваткой сомкнулись на шее несчастного. Развернувшись к строю, он продолжал держать свою жертву на весу до тех пор, пока последняя конвульсия не затихла в маленьком, тщедушном теле. Райхдихт не смог скрыть восхищения, он подошел к диверсанту и похлопал его по необъятной спине.

Но и на этом конвейер смерти не остановился. Тонкий холеный палец гитлеровца ткнул в очередную жертву. Удар тесака настиг пленного у самого забора. Измученные, обессилевшие от голода и пыток красноармейцы были легкой добычей для диверсантов, вскоре еще трое были заколоты ими в коротких схватках.

В конце концов Рейхеру и Райхдихту наскучило наблюдать за расправой, они отошли в сторону, присели на скамью и закурили. Петренко топтался поблизости от них, а конвейером смерти остался командовать Асланидзе. Он в очередной раз выбрал палача и жертву, и тут произошло непредвиденное.

Жилистый красноармеец, вместо того чтобы, как все остальные, бежать за тесаком, сразу ринулся на своего врага. Нападение оказалось настолько стремительным, что растерявшийся диверсант Ромишвили не успел ничего предпринять. Сбитый с ног, он извивался, словно червяк, пытаясь выбраться из-под навалившегося на него тела. Напор бойца был столь яростным, что Ромишвили не успевал отвечать на удары. Красноармеец все сильней и сильней сжимал горло врагу.

Спустя минуту диверсанты пришли в себя, и двое из них бросились на выручку приятелю, но прозвучал резкий окрик:

— Хальт! Кайне бевегунг! Штеен бляйбен! (Внимание! Не двигаться! Оставаться стоять!)

Лязг затвора заставил всех замереть на месте. К месту схватки, потрясая в воздухе парабеллумом, бежал Райхдихт. Он остановился в паре метров от катавшихся по земле тел и стал наблюдать за борьбой. К нему присоединился Рейхер. Диверсанты затаив дыхание следили за исходом схватки. Ромишвили предпринимал отчаянные попытки вырваться, и в какой-то момент это ему удалось, но красноармеец изловчился, дотянулся до обломка кирпича и нанес диверсанту удар по голове. По земле расплылось бурое пятно, и сопротивление Ромишвили моментально ослабло. Петренко и Асланидзе порывались помочь ему, но каждый раз ствол пистолета Райхдихта угрожающе разворачивался в их сторону.