Загадка архива - [39]

— Разве вскрытие показало, что Белла Кони была беременна? — с недоумением спросил Эмиль.

— Я не знаю, что показало вскрытие… Впрочем, неправда, знаю! Вскрытие интересовалось лишь телесными повреждениями, которые могли бы свидетельствовать о борьбе, а также расстоянием, с которого был произведён выстрел. Вот и всё! К счастью, никому и в голову не пришло, что она могла быть беременной.

— Но зачем она вас шантажировала? — не понял Эмиль.

— Зачем? — выпучил глаза адвокат. — Затем, что гонорар певицы был слишком мал! И представьте себе, что то же самое сказал мне маэстро Джордже Сырбу два года тому назад, когда мы встретились на одном из процессов, где он был свидетелем. Да! И ему эта дама, которая в конце концов смилостивилась над нами и умерла, сказала, что ребёнок, которого она ждёт, — его! Представьте себе! И пусть барышня меня извинит, — повторил он.

— И вы никогда не думали о том, кто мог её убить?

— Всё… всё! То есть любой из тех, которым было заявлено, что у них будет ребёнок. Я, актёр, капитан… и ещё…

Эмилю было ясно, что больше он ничего не вытянет из бывшего депутата, хотя казалось, что это дело его очень занимает и он готов ответить на любой вопрос. Впрочем, теперь, узнав его хорошенько, Эмиль убедился, что Джелу Ионеску не из тех, кто может совершить преступление. Он мог бы воспользоваться подставным лицом, но стрелять самому из револьвера… это казалось невозможным, несмотря на все его воинственные заявления.

— Вы сказали, что встречались с актёром Джордже Сырбу и что он…

— Да, и он признался, что его тоже шантажировали.

— А с кем-нибудь ещё вы не встречались в последнее время?

— С кем-нибудь ещё? То есть с убийцей, который приходит прощупывать почву перед приближающейся датой прекращения дела? Нет! В этом смысле я больше ни с кем не встречался.

— А… в другом смысле?

— В другом смысле? В другом смысле — да! Со следователем. Я встретил его в коридоре суда. Предприятие, на котором он работает, имело с кем-то, уже не помню, судебный процесс… Добрый день — добрый день. Только и всего.

— Пауль Михэйляну ни о чём не спрашивал вас в связи с этой историей?

— Его зовут Пауль Михэйляну? — переспросил адвокат, явно желая показать своё презрение — знак того, что он не забыл допроса и тона, которым говорил с ним бывший следователь. — Нет, он меня ни о чём не спрашивал!

Они покинули адвоката с чувством, что потеряли понапрасну значительную часть своего дорогого времени…

* * *

Направляясь к своему кабинету, Эмиль пытался восстановить текст медицинской экспертизы, составленной при вскрытии. Он читал его много раз и знал почти наизусть. Там не было ничего — ни малейшего указания или намёка на то, что Белла Кони могла быть беременной. Он избегал говорить об этом с Аной и сейчас решил обдумать один. Ему казался почти скандальным тот факт, что вскрытие произвели так поверхностно. Раз речь шла о самоубийстве, сделать это следовало очень тщательно.

Единственным пунктом судебно-медицинской экспертизы, который мог бы свидетельствовать о преступлении, была лёгкая царапина на правой руке жертвы — как раз той руке, в которой она держала револьвер.

Эмиль вдруг раздумал идти к себе. Повернувшись, о направился в сторону бульвара Каля Викторией. Он реши что пойдёт в Библиотеку Академии и сам полистает газеты того времени: может быть, он найдёт там что-нибудь новое.

Самые интересные соображения по поводу прекращения следствия принадлежали одному репортёру, известному своими скандалами и процессами, которые возбуждали против него за «клевету».

В статье под заголовком «Око правосудия или куриная слепота» репортёр писал:

«…То, что правосудие слепо — как, впрочем, слепа и богиня Фортуна — факт общеизвестный. Входя в здание суда, этого “храма потерянных надежд”, каждый гражданин видит первым делом богиню Фемиду с весами в руках и с… завязанными глазами! Можно сказать, что она закрыла глаза, чтобы не видеть, кого опускают на чаши весов, но так же точно можно утверждать, что она “закрывает глаза” на то, что каждый раз кто-нибудь нажимает на одну из чаш, тем самым… обвешивая её! Значит, справедливость, как и деньги, распределяется с закрытыми глазами. Мы понимаем, почему правосудие не должно видеть! Некоторые говорят, что оно “не может” или, мол, ему “запрещают” видеть. Но отсюда до куриной слепоты — целая пропасть!

На вопрос: “Кто убил певицу Беллу Кони?” — богиня Фемида подмигивает нам из-под своей импровизированной повязки. Что же касается автора этого репортажа, ему слишком часто приходилось бывать в “храме потерянных надежд”, чтобы он ещё смел высказать своё мнение — тем более что на этот раз ему пришлось бы иметь дело с самими служителями Фемиды. Поэтому он лишь подводит итоги:

Подозреваемые:

1. Актёр — галантный, талантливый, обаятельный — заявляет со своей знаменитой улыбкой на устах: “Да, дорогой! Это я её убил, дорогой! Потому что она хотела сделать меня отцом!”

Вопрос: Что с алиби актёра? Насколько мы помним, о нём ничего не было сказано.

2. Капитан кавалерии, столь же прямой, сколь и заносчивый: “Я мог бы её убить, но не сделал этого!”

Вопрос: В какой бар пошёл господин капитан после совершения преступления? (Извините, я хотел сказать: после того, как он проводил актрису домой.)