Загадай желание - [11]

- Скоро, говоришь, уйдет человечество и не останется ни фига? Черта с два мы уйдем, не дождешься. Мы живучие, ни война нас не берет, ни бомба атомная, ни родной ДДТ, ни Чернобыль. Прорвемся, выживем! Ты нас плохо знаешь, дорогой. Да мы за волосок уцепимся, за последнюю былинку - и выползем. За что боролись, в конце концов? Думаешь, суетились веками только ради того, чтобы кончиться? Обойдешься, друг ты мой зазвездный! Не кончимся, и не надейся. Всю Вселенную заселим! Ты что, песни нашей не знаешь, что ли? - И Корин запел, бодро размахивая руками и маршируя на месте, словно выполняя утреннюю гимнастику: - "Знамя страны своей, пламя мечты своей мы пронесем через миры и века!" Через миры и века, слышишь? Не знаю, что там у вас не получилось, а у нас получится, будь спокоен. Не для того на свет родились, чтобы загнуться. И не загнемся, не сомневайся, птица ты моя звездная. И по пыльным тропинкам далеких планет походим, и на Марсе будут яблони цвести, и вообще нам нет преград!..

Так и нес Корин эту ахинею, сознавая, что несет все-таки именно ахинею, а потом выскочил на балкон и крикнул, обращаясь к звездному небу и нисколько не стесняясь спящих соседей:

- А вот проверим, услышал ли ты мое желание! - И добавил потише: - У меня в холодильнике банка с водой стоит, так преврати ее в водку. Или хотя бы в самогон. А я пойду проверю.

Он бросился на кухню, вытащил из холодильника банку, отодрал тугую полиэтиленовую крышку. Холодная жидкость полилась по подбородку, стекая на рубашку. Он глотнул - холодная вода словно отрезвила его - сел на пол у холодильника и вылил содержимое банки на голову. И, кажется, пришел в себя.

- Спасибо, друг, - очень серьезно сказал он и принялся отлеплять от тела промокшую рубашку.

Возбуждение улеглось, но ему вдруг опять стало так тоскливо и одиноко в маленькой темной кухне, что он покинул свое жилище и нетвердой походкой начал спускаться по лестнице. Малосемейка показалась ему каким-то огромным склепом, где, замурованные за обитыми дерматином дверями, придавленные одеялами, лежат одинокие люди и видят страшные-страшные предрассветные сны. Люди не думают, конечно, о своем вселенском одиночестве, люди ходят на работу, едят, гуляют в парке и смотрят телевизор, люди стоят в очередях и облаивают друг друга в общественном транспорте, люди подолгу обсуждают какие-то незначительные, совсем ненужные события, люди ссорятся и получают выговоры на работе, люди сплетничают и портят друг другу жизнь. Люди боятся задуматься о своем одиночестве и катаются на кренящейся карусели уходящей жизни, ни на мгновение не осознавая действительного своего места и предназначения в пустой и гулкой Вселенной. Люди просто живут, но по ночам им должны сниться страшные сны.

Так думал Корин, проходя под темными окнами малосемейки, и от мыслей этих у него начала болеть

голова. Он выбрался на проспект и зашагал по асфальту, прямо по белой разделительной линии, иногда оборачиваясь в надежде поймать такси.

Ни такси, ни предприимчивые частники ему не попадались, только однажды впереди, полыхнув фарами, показалось нечто натужно гудящее и звероподобное, но и оно скрылось в переулке, не добравшись до Корина, и ворчание чудовища долго хриплым эхом долетало из глубины квартала, отражаясь от каменных стен. Город спал, задыхаясь во сне, город плевал на вселенское одиночество, городу некогда было задумываться обо всяких абстрактных вещах - требовалось просто выспаться и с утра продолжать работу.

Корин добрался до перекрестка, сонно моргающего рыжими глазами светофоров, повернул направо, миновал

безлюдную автостанцию и двинулся вдоль городского

парка. Из глубина парка доносились таинственные шорохи.

Небо слегка посветлело, улицу заполнил гул поливальных машин - это шла в наступление железная рать дорожно-эксплуатационного управления горкоммунхоза.

Он добросовестно отшагал уже половину пути, когда из недр жилого массива вынырнула машина с зеленым огоньком.

- Э-эй! - закричал Корин и бросился наперерез.

Таксист оказался мрачным полусонным человеком предпенсионного возраста. Машину он вел тоже как-то сонно, безучастно глядя на испещренный выбоинами асфальт, серой полосой затекающий под радиатор.

- Представляете, вокруг пусто и всем нам суждено погибнуть, неожиданно уныло изрек Корин.

Таксист покосился на него, оценивая состояние пассажира, помолчал и отреагировал:

- Ремень пристегните.

- Нет, я серьезно! - воскликнул Корин, возясь с ремнем. - Мы последняя раса во Вселенной и тоже вымрем.

- Вымрем так вымрем, - рассудительно промолвил таксист. - Разве

ж это жизнь? Запчастей нет, новых машин не дают, нормативы ого-го,

с жильем завал, стою семнадцатый год, а план давай-давай. Вот и крутись, как хочешь. Конечно, лучше вымереть.

И всю оставшуюся часть пути Корин получал от потерявшего сонный вид труженика дорог информацию о проблемах коллектива Ингульского таксомоторного парка.

Они распрощались у пятиэтажного дома, окруженного темными силуэтами тополей. Такси кануло делать план, а Корин вошел в подъезд.

На душе было тяжело и печально.

Звонок прозвенел резко и коротко. Вскоре за дверью зашуршало, зашелестело. Щелкнул замок.