Загадай число - [15]

Она снова задумчиво промолчала.

— Все время думаю про подпись в записке.

— Х. Арибда?

— Откуда ты… ты слышала, как мы об этом говорили?

— У меня отличный слух.

— Знаю, но всякий раз удивляюсь.

— Может быть, на самом деле это не Х. Арибда, — сказала она как бы между прочим, но он отлично знал, что она ничего не говорит просто так.

— Что-что?

— Может быть, это не Х. Арибда.

— Что ты имеешь в виду?

— Я сидела на концерте, играли какой-то атональный ужас, как будто кто-то из современных композиторов, пишущий для струнных оркестров, при этом всей душой ненавидит скрипки и виолончели. Это была не музыка, а какой-то жуткий скрип и скрежет.

— Да-да, — кивнул он, стараясь не подать виду, что его распирает любопытство.

— И я безо всякой видимой причины вспомнила «Одиссею».

— Древнегреческую… Гомера?

— Да, — ответила она с какой-то хитринкой. — Гомера. Возможно, мне просто надо было отвлечься от этой какофонии, а может быть, кто-то из музыкантов был похож на грека, но я сидела и думала про «Одиссею». И вспомнила: Сцилла и Харибда.

— Черт, ну конечно же! — воскликнул Гурни. — Мне это что-то напоминало, но я не мог понять что!

— Так что, возможно, имя Х. Арибда — просто чья-то шутка.

— «Между Сциллой и Харибдой». Корабли, которые проплывали между ними, неминуемо шли ко дну.

— Пойдем в дом, — предложила Мадлен. — Сейчас будет дождь.

Но он уже погрузился в новые размышления.

— Идем скорее, — повторила она. — Не то промокнем.

Он прошел с ней к машине, и они проехали через луг к дому.

— Я вспомнила это выражение, — продолжила она, — и что оно означает «между молотом и наковальней». Сцилла — это скала, об которую разбивались корабли. Но я не помню, кто такая Харибда. А ты?

— О, я помню, — сказал он. — Харибда была водоворотом. Олицетворением морской пучины. Если корабль или человек попадал в нее, его засасывало и разрывало на части.

Она внимательно посмотрела на него, но он не понял, что означал этот взгляд. Затем, как она и обещала, пошел дождь.

Глава 9 Неправильный адрес

Задержавшись на несколько часов на окраине гор, холодный фронт накрыл окрестности и принес с собой ветер и дождь. Утром вся земля была засыпана листьями, а в воздухе стояли влажные запахи осени. Капли воды на травинках искрились на солнце.

Гурни шел к своей машине, и окутавшие его ароматы пробудили какое-то детское воспоминание о времени, когда от сладкого запаха травы возникало чувство спокойствия и безопасности. Но воспоминание тут же утонуло в море планов на день.

Он собирался съездить в Институт духовного обновления. Если Марк Меллери намеревается и дальше противиться общению с полицией, нужно еще раз с ним встретиться и переубедить его. Дело было не в том, что Гурни решил умыть руки и не участвовать в деле. Напротив, чем больше он думал о странной судьбе бывшего однокурсника и о том, что ему теперь угрожало, тем интереснее ему становилось. Он хорошо представлял себе, какую работу будет делать полиция, и считал, что в расследовании найдется место и для него.

Гурни позвонил Меллери, чтобы предупредить о приезде. Это было идеальное утро для поездки по горной дороге. Путь до Пиона сперва пролегал через Уолнат-Кроссинг, которая, как и многие деревушки в этих горах, появилась в девятнадцатом веке на перекрестке значимых в местных масштабах дорог. Значимость пропала, а перекресток остался. Грецкий орех, в честь которого был назван поселок, давно исчез из этих мест, равно как и былое благополучие, но наступившее запустение было крайне живописным — выцветшие амбары, ржавые плуги, разбитые телеги с сеном, запущенные пастбища, поросшие желтыми цветами. Дорога, ведущая дальше, к Пиону, проходила мимо идиллической речной долины, где боролись за выживание несколько старых ферм. Среди них была ферма Абеляров, втиснутая между деревней Диллвид и рекой. Ее владельцы выращивали овощи без пестицидов и торговали ими, а также свежим хлебом, местным сыром и очень хорошим кофе в собственном магазинчике. Гурни страшно хотелось выпить этого кофе, и поэтому он припарковался на грязной стоянке у просевшего крыльца.

За дверью находилось помещение с высоким потолком, а у правой стены стоял ряд кофейников, к которым Гурни сразу направился, чтобы наполнить свой полулитровый термос. Он вдохнул горячий запах и улыбнулся: лучше, чем в «Старбаксе», и вдвое дешевле.

К сожалению, мысль про «Старбакс» вызвала в уме образ типичного посетителя этой кофейни — успешного молодого человека, — Гурни тут же вспомнил про Кайла и внутренне поморщился. Мысль о Кайле всегда вызывала у него такую реакцию. Видимо, дело было в том, что он мечтал о сыне, который считал бы умного отца-полицейского достойным примером для подражания, авторитетом. Но Кайл не признавал авторитетов и не искал примеров для подражания, зато разъезжал на невероятно дорогом «порше», купленном на невероятно высокие доходы с Уолл-стрит в невероятно юном возрасте — в двадцать четыре года. И все же Гурни должен был перезвонить ему — даже если сын готов был обсуждать исключительно свои новые часы «Ролекс» или уикенд на горнолыжном курорте.

Он расплатился за кофе и поспешил назад к машине. Гурни думал об этом неизбежном разговоре как раз в момент, когда зазвонил телефон. Он не любил совпадения и поэтому обрадовался, обнаружив, что звонит не Кайл, а Марк Меллери.