Задание - [9]

— А я — таких, как ты, — вдохновился Леденцов, чуть было не прибавив «таких мэних» или «таких мэнш».

— Ты нам подойдешь, — решила она, зорко поводя глазами.

— Кому «вам»?

— Я тебя сведу в клевое место, — шепнула Ирка.

— Когда? — подавил он жадную радость.

— Поехали.

6

Еще не смеркалось, но длинные августовские тени от разномерных домов легли одна на другую, вычернив дворы, скверы и проезды. Шатер, стоявший на отшибе, освещался слабым, уже нетеплым солнцем. Леденцов непроизвольно замешкался — так бывает, когда надо прыгать в остуженную воду.

— Не дрожи. — Ирка сильно подтолкнула его.

Он вошел.

Кусты сирени как бы лежали на деревянном каркасе, построенном конусом. Вдоль стены, если только можно назвать стеной реечный скелет с приваленной зеленью, шла опоясывающая, тоже реечная скамейка, замкнутая почти в квадрат. Закатное солнце не сумело одолеть плотную листву — тут жил какой-то тлеющий сумрак; впрочем, это мог быть и сигаретный дым, стоявший густо и нешелохнуто. Но солнце все-таки находило микронные поры, отчего куполок Шатра блестел звездочками и походил на цирковой, на игрушечный.

— Привет, кроты! — запросто бросил Леденцов.

Ему не ответили.

Привалившись к столбику, одному из четырех, стоял высокий широкоплечий парень с бледным и вытянутым лицом. Видимо, он саданул по скуле, и в переносицу тоже он. Бледный. Состоит на учете в инспекции по несовершеннолетним за избиение подростков и драки.

Упершись подбородком в поставленную гитару, согбенно сидел небольшой узкоплечий подросток с волосами до плеч. Полы замшевой куртки касались земли — куртка ли была велика, скамейка ли была низкоросла… Грэг-артист. Состоит на учете за озорство, а вернее, за мелкое хулиганство.

Рядом возлежал толстоватый паренек с недовольным лицом, он курил сигарету насупленно, посасывая ее, будто конфету. Витя Шиндорга. Состоит на учете за обирание школьников.

— Зачем здесь этот Желток? — спросил Бледный.

— Он замазал дело, — объяснила Ирка.

— Как?

— Забрал свою жалобу и порвал.

— То-то нас отпустили, — лениво заметил Артист.

— Я и говорю, клевый мэн, — подтвердила Ирка.

— Закуривай, — предложил Шиндорга.

Леденцов взял из протянутой пачки сигарету и закурил бодро, стараясь не закашляться.

— Натуральная импортяга. — Бледный щелкнул по пачке.

— Секу, — подтвердил Леденцов, хотя не уловил бы особой разницы между гаванской сигарой и тлеющим мхом.

Парни молча разглядывали его. Леденцов ждал, попыхивая сигаретой, — не гостю затевать разговор; ждал лениво, почти расслабленно, закаменев внутри до какого-то влажного родникового холодка. Примут ли?

Он уже начал изучать эту шатровую ячейку: кто лидер? По тому, как сейчас его примут, можно судить об Иркином влиянии. Ведь привела, никого не спросив. Если примут безоговорочно, Ирка тут начальник.

— Тебе сколько? — спросил Артист.

— Девятнадцать.

Леденцов надеялся, что соврал в последний раз. В крайнем случае, учитывая его оперативную работу, станет недоговаривать или умалчивать. Ибо та цель, ради которой он здесь, с ложью не уживется. В конце концов, он пришел сказать этим дуракам правду о них самих.

— Старик, — решила Ирка, умело закуривая.

— Где горбишься? — спросил по делу Бледный.

— В одном закрытом учреждении.

— В почтовом ящике, что ли?

— Вроде.

— Работаешь головой или руками? — заинтересовался Шиндорга.

— Тем и другим, но больше ногами.

— Шестеркой, значит, — объяснил Бледный.

— Смотря сколько стрижет капусты, — лениво бросил Артист.

— Мне хватает, — заверил Леденцов. — Дело не в деньгах.

— А пришел за своими трояками, — усмехнулся Бледный.

— Чихал я на трояки, — насупился Леденцов. — Не люблю, когда бьют из-за спины.

— Ты и в прямой бы не устоял, — заверил Бледный.

— Это еще неизвестно.

— Может, попробуем?

— Кончай базар, — велела Ирка. — Желток себя в милиции доказал.

— Тогда вернем его трехи, но только натурой, — повеселел Шиндорга и полез в одну из сумок, стоявших под скамейкой.

В Леденцова плавно полетела бутылка. Он поймал. Нераспечатанная, ноль семь литра, плодово-ягодное, розовое.

— Пей! — приказал Шиндорга.

— Один?

— Один, из горла, до дна, не отрываясь.

Леденцов глянул на ребят. Они ждали.

Пить? Бутылку вина залпом, почти натощак, при подростках? Ему, оперуполномоченному уголовного розыска, непьющему, спортсмену? Не пить. Но тогда они вытурят его из Шатра и все полетит насмарку. Пить; в конце концов, он ничего не повредит, кроме своего здоровья.

Леденцов заправски сорвал полиэтиленовую пробку, сел на скамейку, расставил ноги, оглядел выжидательные лица и запрокинул голову. Теплая жидкость, чуть пахнущая какими-то ягодами и гнильцой, ненужно потекла в желудок. Тот не принимал ее, хотел сократиться и бросить вино вверх, обратно, но Леденцов зажал этот позыв и пил, пил, клацая зубами о стекло и стараясь не задохнуться. Наконец вино иссякло. Он потряс емкость, добирая запоздалую струйку, глубоко вздохнул и бросил посуду под лавку. Ему показалось, что ребята тоже вздохнули.

— Не слабак, — решил Артист.

— Дозу взять умеет, — согласился Бледный.

— А нам для расслабона? — капризно проныла Ирка.

Извлеклась еще одна бутылка и пошла по кругу, Леденцова уже минуя. За ней вторая. Каждый делал несколько глотков, передавал бутылку и до ее возвращения торопливо пыхтел сигаретой.