Задание - [7]

— Тебе бы кино крутить, — усмехнулась Ирка.

Знакомство не шло. Леденцов ворошил память, отыскивая там мысли о женщине, красоте и любви. Почему-то ничего, кроме Ромео и Джульетты, не вспоминалось, а эту классическую пару он не любил: мало ли что могут выкинуть детишки. Почему с работниками уголовного розыска не проводят семинары на тему «Как знакомиться с женским полом?». Или «Как вести светскую беседу с дамой, обирающей пьяных?». Да не светскую беседу, а трепаться надо, трепаться.

— Ир, где пашешь? В школе, в ПТУ или вольные хлеба жуешь?

Противное кошачье мяуканье скребануло из-за фанеры, закрывавшей окно первого этажа, — дом ремонтировался.

— Ой, кошечка! — Ирка остановилась.

— А может, котик, — буркнул Леденцов.

— Жильцы выезжают, а животных не берут.

— Да, собаки.

— Кошки, а не собаки!

— Я говорю — жильцы собаки.

Кошка опять мяукнула, теперь тонко и зовуще.

— Борька, поймай ее.

— Мигом, — обрадовался Леденцов, что она запомнила его имя.

Парадная дверь оказалась незапертой. Они вошли в сумрак дома, где никто не работал, никого не было, ничто не стучало… Лишь внизу, наверное в подвалах, долго и бессмысленно лилась вода. Дверные коробки были сняты. Леденцов обошел бак с раствором, штабель досок, какие-то бочки, какие-то рулоны и оказался в той комнате, где мяукала кошка. Паркет содран, штукатурка обвалена, темно…

— Кис-кис! — позвал он.

Хлесткий удар из-за спины по скуле качнул Леденцова вбок, по направлению этой хлесткой силы, но он устоял и даже обернулся. Второй удар попал в переносицу, и темная комната вспыхнула зеленым светом и погасла — теперь он упал на колени. Может быть, в этом свете вместо Ирки-губы ему почудилась другая фигура, высокая и сухопарая. В неотключенном сознании жила торопливая мысль, начинавшаяся со слова «сейчас». Сейчас-сейчас… Крепкая рука шарила по его карманам. Сейчас-сейчас… Удостоверение в брюках, в тайничке, не найдут. Сейчас-сейчас он встанет и прищемит эту крепкую руку. Сейчас… Но тело не подчинялось живучему «сейчас», припадая к доскам пола. Шаги, почти топот многих ног. И тишина…

Минут через пять Леденцов поднялся, осмотрел карманы и жалобно вздохнул. Удостоверение на месте. Пропала пачка трехрублевых купюр, около шестидесяти рублей. И пирожок с мясом, не доеденный за завтраком с Иркой-губой.

5

Леденцов сидел в углу дежурной комнаты, загородившись от снующих сотрудников желтыми волосами, надвинутой на глаза кепкой да пластырным колтуном на скуле…

Выйдя из нежилого дома с помутневшей головой, он позвонил капитану и доложил, что задание выполнено. Оставалось лишь задержать всю компанию и привлечь за очевидный грабеж. Но Петельников его радость загасил вопросами. А если Ирка не признается? А где свидетели? А если денег не найдут? А кто его бил? А зачем это сотрудник милиции знается с подобной девицей? А зачем он шел с ней в заброшенный дом?.. И другие, позаковыристей, которые задаст следователь и суд. Леденцов растерянно умолк, но капитан вдруг поздравил его с несравненным шансом, подвернувшимся именно в тот момент, когда жилистая длань звезданула в скулу…

Поэтому Леденцов и сидел в дежурной комнате — использовал шанс.

Дверь открылась. Ирка-губа вальяжно подбрела к столу дежурного.

— Долго мне тут преть?

— Сколько потребуется, — ласково отозвался майор.

— По нахалюге арестовали.

— Не арестовали, гражданка, а задержали.

— Я не гражданка, я несовершеннолетняя.

— Поздновато вспомнила, — посочувствовал майор.

— Почему это поздновато?

— За грабеж ответственны и с более раннего возраста, а вам почти семнадцать.

— Какой грабеж?.. — заныла было Ирка на высокой, отработанной ноте, но увидела в углу Леденцова.

Он зыркнул из-под кепки с неподдельной яростью. Потому что скула ныла какой-то разогретой болью, потому что не оправдал доверия капитана, потому что пропали деньги… И было обидно. Ирка не ожидала этой скорой встречи — ни слов не припасла, ни лица не состроила, а глядела на него туповато, как на трехгорбого верблюда.

— Отдай деньги! — сказал он зло.

— Гражданин, успокойтесь, — приказал дежурный.

Так и не отпущенная внезапностью, Ирка допятилась до двери и тихонько вышла туда, где ей велено было ждать. Леденцов надвинул кепку потуже, на самую вспухшую переносицу.

Его щемила и другая забота. Как он явится домой, забинтованный, в синяках, в этой дурацкой кепочке, похожей на торбу с козырьком? Что сделает мама: ахнет, заплачет или упадет в обморок? Потом будет разговор длиннющий, до глубокой ночи, с поминанием всех семейных химиков, с историческими примерами, с умными доводами и просто женскими слезами… И предрассветной ночью он размягчится, покладисто и сонно кивнет и что-нибудь пообещает, — скажем, доработать этот год и уж потом… Так будет, потому что так бывало…

Ирка опять вошла, все обдумав и на что-то решившись.

— А чем он докажет? — ноюще спросила она дежурного.

— Гражданин подал заявление о грабеже и описал вашу внешность. А поскольку вы у нас бывали, то осталось только задержать.

— Чего он подал? Как я, девушка, избила и ограбила парня? Начальник, только не надо песен!

— А вы, девушка, были не одни, — приветливо улыбнулся майор.