Задание - [6]

Стрелял Лешка плохо. Прилично получалось только из винтовки, да и то с упора. Сергей заметил, что стрелять из автомата с рук Лешка даже побаивается. Когда тяжелый немецкий автомат начинал грохоча трястись у него в руках, Лешка смотрел уже не на мишень, а на автомат — старался совладать с ним и вернуть в прежнее положение. Сергей надеялся, что дело наладится, когда мальчишка физически окрепнет, он был еще слаб.

Да и не диверсанта же он из него готовит, не бойца. Куда ему с такими ручонками! Сообразительность, способность не теряться, ну и, конечно, высокая сознательность — вот что в нем самое ценное. Все это так, но, если они попадут в переплет, драться придется одному. Может, попробовать найти другого? Времени мало, но еще несколько дней есть.

Сейчас он смотрел на мальчика, старательно закрывавшего глаза, но, конечно, не спящего. Худое плечо торчит из-под одеяла, бледная щека. Длинные ресницы. Он только что заметил, какие у Лешки длинные ресницы…

Да нет — спит. Сморило.

Нет, не будет он никого больше искать. Он привязался к этому молчаливому мальчугану с большими взрослыми глазами. Да и Лешка к нему… Они сроднились за эти дни. А это стоит многого.

Сергей прошел в свою комнату, сел на кровать. Он впервые дал волю тому неясному чувству, которое тщательно подавлял в себе в эти дни. Оно возникло в тот момент, когда, пораженный Лешкиной наблюдательностью, он сложил в голове план операции. Он тогда увидел способ, которым лучше всего можно выполнить задание. От того, выполнит ли он его, в какой-то степени зависит судьба Ленинграда, его способность выстоять. И здесь необходимо отбросить все личное. Он был профессиональным разведчиком и давно научился не принимать в расчет свои желания и свою безопасность. Но мальчик… Чем кончится для него вся эта история? И имеет ли Сергей право брать его на опасное задание? Но ведь все уже с Хазиным взвесили: самый правильный путь — этот. Юродивый и мальчик-поводырь. И надо все время помнить, что от них зависит, умрут ли от голода еще тысячи таких мальчиков или выживут. И помнить только это и ничего более! Но все же…

Тревожное и неприятное чувство, которое Сергей подавлял в себе все эти дни, было чувство вины перед Лешкой.

7

Лешка занимался необычной тренировкой: его учили владеть своим лицом. С ним работал болезненный молодой человек в очках, дужки которых были перевязаны нитками. У него были необычайно длинные пальцы, кисти рук казались огромными и жили как бы отдельной от тела жизнью. Лешка с трудом отводил от них глаза, смотреть на движение пальцев было интересно и немного смешно.

Молодой человек был студентом театрального института. После стрельбы, ходьбы по болотам этот преподаватель, да и само занятие казались Лешке несерьезными. Поэтому и получалось плохо.

— Ну хорошо, попробуем вот что еще, — молодой человек снял очки и протер их кусочком бинта. — Заплачь.

— Как? — удивился Лешка.

— Ну как, слезами, по-настоящему, чтоб плечи тряслись, лицо исказилось — и слезы, слезы!

Студент был какой-то издерганный и говорил резко и нервно, хрустя пальцами.

— Это же нарочно нельзя.

— Надо! Может понадобиться. Вот случится такая ситуация, что заплакать — значит спастись. Поймали тебя, понимаешь, поймали, и если ты будешь вести себя как лейтенант Шмидт, то любой немецкий кретин догадается. А ты маленький испугавшийся мальчик. А мальчики от испуга плачут. Я понятно говорю?

Лешка кивнул и попробовал. Ничего не получалось.

— Это делается так, — сказал студент и задумался. — Попробуй вспомнить, ну, самое тяжелое в жизни, когда тебе было очень плохо. Ну?

Лешка опустил голову и пожал плечами. Студент покашлял, встал, прошел около Лешки и глухо, скороговоркой проговорил у него за спиной:

— У тебя мама умерла, я знаю, вспомни ее.

Лешка не обернулся. Он увидел маму, как она пришивает ему на холщовый карман для карточек большую белую пуговицу. Она тогда склонилась, чтобы перекусить нитку, и долго так сидела, потом вынула нитку изо рта и, отдышавшись, тихо сказала: «Принеси ножницы, Алеша…»

И как она лежала в кровати, уже не вставая, накрытая шубой поверх одеял, и как однажды Вера отвела его в другую комнату и посадила лицом к окну и велела не оборачиваться, но он обернулся, когда по полу заскрипели полозья. Вера, пятясь, тащила к двери санки, на которых…

— Вспомнил? — тихо спросил студент.

Лешка кивнул. Студент снова сел и посмотрел на Лешку.

— Ну… — студент похрустел пальцами, — тогда сощурь глаза. Сильней. Тебе больно! Ты один!

Слезы не получались. Студент подался вперед и близко от Лешкиного лица спросил еле слышно:

— Но ты вспомнил?

— Нет, — Лешка отвел глаза.

Студент встал, подошел к окну и долго стоял, прижавшись лбом к стеклу, перекрещенному бумажными полосами.

Дверь открылась, вошел Сергей.

— Володя, я его возьму на полчаса, — сказал он.

— Да, да! — студент поспешно обернулся. — Да. Пожалуйста!

Сергей повел Лешку по коридору.

— Сейчас ты встретишься с настоящим фашистом, — неожиданно сказал Сергей.

И не успел Лешка опомниться, как Сергей открыл какую-то дверь и подтолкнул в нее Лешку. На стуле возле пустого стола сидел капитан СС, это Лешка увидел сразу по форме и погонам. Больше никого в комнате не было. У Лешки все перемешалось в голове: сейчас сбоку войдут еще эсэсовцы, один с тонкой палкой, усмехаясь… Дверь лязгнет за спиной…