Зачистка в Аризоне - [4]

На этой земле, докрасна высушенной солнцем и ветрами, работали люди с такими же красными выжженными лицами. На них были широкополые соломенные шляпы, белые домотканые рубашки и штаны. В такой одежде удобно работать под жгучими лучами. Просто скроенная и крепко сшитая, она долговечна, поэтому крестьяне носят ее всю жизнь. Они и после смерти не расстаются с ней, потому что у них нет никакой другой одежды, в чем лечь в могилу.

Банда Рибейры спустилась по горной дороге и напрямик через поле, топча посевы, поскакала к деревне. Следом ехали два дилижанса. Люди в белом почтительно замирали при виде кавалькады. Те, кто склонился с мотыгами в руках, не разгибались, а поднявшие мачете не опускали его. И даже тощие мулы застыли у дороги, словно каменные изваяния, увидев, как замерли их погонщики.

Рибейра знал, что одно его имя вселяет в этих людей леденящий, парализующий страх. Это было лестно, хотя и забавно — нищим крестьянам незачем было его бояться. Они не представляли никакого интереса — как для волка не представляют интереса муравьи.

Дона Хосе Игнасио де Рибейра когда-то интересовал скот. Еще совсем недавно дон занимался, выражаясь языком гринго, очень простым бизнесом. Отбить стадо, разогнав или перестреляв пастухов. Переклеймить скот тавром «окно», которое перекрывает любые другие знаки. Перегнать стадо через реку и выгодно продать. Там же, в Аризоне, угнать табун, увести его за реку и продать армейским интендантам, которые не обращают внимания на мелочи вроде тавра.

Это был несложный и выгодный бизнес. Дон Хосе удивлялся иногда, почему все поголовно не занимаются таким делом в этих благословенных краях? Неужели кому-то могла нравиться крестьянская жизнь? Вечно ковыряться в земле, возить воду для полива, пасти баранов, доить коров?

«Просто эти люди не способны на большее. Они метисы, и этим все сказано. Тот, в ком течет креольская кровь, не стал бы терпеть столь унизительное существование», — решил для себя Рибейра, подъезжая к деревне и оглядывая убогие хижины.

Впрочем, сам он уже и забыл, когда в последний раз угонял скот. Сейчас дон Хосе нашел занятие, более достойное его происхождения. Он состоял на службе у дамы, занимающей очень, очень высокое положение в Аризоне…

Люди в белом застыли, провожая всадников испуганными взглядами. Банда, вздымая густую рыжую пыль, прогарцевала мимо навесов и сараев, крытых тростником, мимо полуразвалившейся церкви, мимо облупленных домиков.

Разделившись на группы по трое-четверо, бандиты разъехались в разные стороны, уверенно находя дорогу к знакомым амбарам и погребкам, а дилижансы остановились у безводного каменного фонтана, рядом с домом лавочника.

Хозяин лавки уже стоял на пороге с видом покорного страдания. В отличие от своих нищих односельчан он не носил белых одежд. Его новая розовая сорочка с мелким узором была опоясана высоким кушаком. За его спиной в полутемном проеме двери мелькнула жена, в запоздалой панике вынимающая золотые серьги из ушей.

— Друг мой драгоценный! Как я рад тебя видеть! — воскликнул Рибейра, похлопав лавочника по плечам. — Налей-ка мне чего-нибудь!

Он деловито прошелся по веранде, умылся из глиняной бочки с питьевой водой и вытер лицо шейным платком.

— Если бы ты только знал, как приятно бывать в вашей деревне. Сердце мое наполняется радостью, когда я вижу тебя и эти ухоженные поля. Благословенный край…

Рибейра по-хозяйски расположился за столом на веранде. Трое телохранителей остались снаружи, усевшись на крыльце. Остальные бандиты, не обращая внимания на причитания женщин и угрюмые взгляды крестьян, уже вьючили на своих лошадей мешки и тюки, связанных кур и прочую добычу.

Лавочник, подобострастно изогнувшись, поставил на стол глиняную чашку с пульке. Рибейра, отхлебнув, принялся беседовать с хозяином. Чем еще усталый путник может отплатить за гостеприимство, как не приятной беседой?

— Драгоценный друг мой, до чего же тяжелые времена настали для порядочных людей. Сигару мне! Да… Ты не представляешь, как низко пала нравственность в этом мире. Никому нельзя верить. Цены на мясо растут, а на скот — падают. Как такое может быть? Мир сошел с ума, вот что я тебе скажу. Знаешь, дружище, я покончил с животноводством. Собираюсь поселиться в городе.

— В Сан-Хуане? — спросил лавочник, потому что других городов он не знал.

— Бери выше! В Туссоне! Хватит мне скитаться по горам да пустыням. Пора обзавестись семьей, воспитывать детишек и вообще — наслаждаться жизнью!

Дверца одного из дилижансов приоткрылась, и оттуда выглянула женщина:

— Сеньор Рибейра! Мы хотим пить! И незачем терять время! Я не хочу страдать от жары лишний час из-за того, что вы так любите своих родственников!

Рибейра нахмурился:

— Сантос! Разрази тебя гром, почему ты не напоил дам!

— Сначала лошадей… — начал оправдываться верный помощник, одновременно грозя кулаком своим подчиненным, которые уже ринулись к дилижансам, бережно неся кружки с водой.

— Видишь, друг мой, как трудно отказаться от старых привычек? — усмехнулся Рибейра. — Сижу тут, болтаю с тобой, как всегда. И совсем забыл про миссис Фраун. Я везу ее в Туссон. То есть охраняю. Сам знаешь, как опасно честному человеку показаться на наших дорогах…