Зачем убивать дворецкого? Лакомый кусочек - [149]

– Нужно думать и о других, миссис Холлидей. Местным полицейским приятно будет заняться чем-то для них новеньким, не все же травить меня за так называемое превышение скорости.

– Местным! – воскликнул Джеффри. – Их бы я еще стерпел, но когда на твою голову сваливается инспектор из Скотленд-Ярда, сует везде свой нос и распоряжается будто у себя дома, это уж слишком!

Френсис поглядел на кончик сигареты.

– Господи! Стало быть, они призвали на помощь Скотленд-Ярд? Мне вас жаль! Кстати, где Фэй? Пребывает в прострации, надо полагать. И Дайна, смею надеяться, до сих пор здесь? Весьма решительная особа. Может, она и совершила убийство?

– Дайне повезло, она, пожалуй, единственная, кто не мог его совершить, – сказал Гест.

– Нет, не единственная! – взвилась Камилла. – Вижу, вам всем хочется свалить убийство на меня или Бэзила! Не думайте, что у меня нет глаз! Алиби вашей драгоценной Дайны ничем не лучше моего. А если и лучше, тогда зачем она-то здесь торчит, кому это нужно? Помыкает здесь всеми, вертится юлой возле инспектора и ведет себя так, будто без нее тут все прахом пойдет.

– Насколько я могу судить о Дайне и обо всех вас – за исключением Стивена, разумеется, – мне кажется, так оно и есть, – рассудительно заметил Френсис. – Кстати, она-то и посоветует мне, как быть – выражать соболезнования Фэй или тактично помалкивать. Очень неловкое положение, правда? Пойду поищу ее.

После столь любезной речи он ушел в дом, предоставив Камилле восклицать, что она находит его манеры весьма странными, а Джеффри злобствовать по поводу наглости и самодовольства двоюродного брата.

Найти мисс Фосетт оказалось нетрудно. Когда Френсис вышел в холл, она стояла у подножия лестницы, беседуя с Финчем.

– Ну что, славная моя? – сказал капитан. – Слышал, у тебя превосходное алиби? Хотя об этом можно было бы догадаться по твоему честному лицу и бесстрашному взгляду.

– Привет, Френсис, – небрежно ответила Дайна и повернулась к дворецкому, продолжая разговор: – Финч, а что это за человек?

– По-моему, еврей, мисс. Говорит, его просила приехать мисс де Сильва.

– Очевидно, репортер, – решила Дайна. – Куда вы его проводили?

– В малую столовую, мисс. Отнести его визитную карточку мисс де Сильва, или вы хотите увидеться с ним сами?

– Вот уж не знаю. Френсис, как ты думаешь? Финч говорит, приехал какой-то человек, спрашивает Лолу. Только мы всеми силами стараемся не допускать сюда прессу, и надо быть начеку.

– А как его зовут? – спросил Френсис, беря визитную карточку с подноса, который держал Финч. – Мистер Сэмюэл Льюис. Боюсь, он мне незнаком.

– Позвольте представиться! – пророкотал веселый голос. – Сэмюэл Льюис, к вашим услугам!

Все трое быстро обернулись. Из малой столовой вышел толстенький джентльмен в темно-синем костюме с атласным галстуком и направился к ним. У него были еврейские черты лица, во рту сверкало несколько золотых зубов, от чего улыбка его была в буквальном смысле ослепительной, на пальце красовался перстень, на галстуке – булавка с жемчужиной. Он протянул руку Дайне, и когда та подала свою, пожал ее с почтительной теплотой.

– Вы, я полагаю, леди Биллингтон-Смит? Позвольте постороннему человеку, мадам, выразить свое глубочайшее соболезнование! А вы мистер Биллингтон-Смит?! Печальная утрата, сэр! Поверьте, я вам глубоко сочувствую.

– Большое спасибо, – ответил Френсис. – Но я не тот, за кого вы меня приняли. И это не леди Биллингтон-Смит. Мы, увы, простые смертные.

– Тем не менее рад познакомиться, сэр, – ничуть не огорчился мистер Льюис. – Ужасная история! Получив письмо Лолы, я сразу же сказал себе: «Ничего с ней не должно случиться». Это моя точка зрения, и вряд ли я ее изменю. Поэтому опасаться меня совершенно не нужно. Успокойтесь. В данном случае ваши интересы – интересы мои. – Он повернулся и положил руку на плечо слегка шокированному Финчу. – Сбегайте наверх к мисс де Сильва, голубчик, скажите, что Сэм Льюис здесь.

– Сходите, пожалуй, Финч, – сдавленно сказала Дайна.

Мистер Льюис сочувственно поглядел на нее.

– Слегка нервничаете? Понимаю. Любящий муж и нежный отец погиб в собственном доме, а беззаботные гости, не подозревая о разыгравшейся жуткой трагедии, предавались своим невинным увеселениям. Какой сюжет! Две колонки и фотографии на первой странице, даю вам слово. Но этого быть не должно. Ничего не должно случиться! Таков мой вердикт. Теперь я скажу вам кое-что, и поверьте, чего Сэм Льюис не знает о рекламе, того и знать не стоит. – Он приблизился к Френсису и потыкал его в грудь коротким пальцем. – Уразумейте вот что. Событие, которое во Франции сделает вас звездой, чье имя станут писать шестифутовыми светящимися буквами на каждом заборе, в Англии может обеспечить вам разве что первый выход в каком-нибудь третьеразрядном мюзик-холле, и, когда вы станете исполнять свой номер, зрители будут искать в карманах шестипенсовик, чтобы купить программу и вычитать, что за актеришка перед ними. Поверьте, сэр, это истинная правда. Я знаю, вы хотите мне возразить. Но поверьте Сэму Льюису, вы глубоко ошибаетесь. Романтический ореол – это хорошо, не спорю. Но публика капризна. Нужно держать руку на ее пульсе. Именно там я и держу обе свои руки. На пульсе публики. И скажу вам вот что: английской публике нужна сентиментальность. Она смотрит на Лолу в «Танце апачей» с Грегом Лэмли. Это сама необузданность! Это первобытный восторг! Но Господи, неужели вы думаете, что зритель хочет видеть в Лоле девушку, причастную к последнему делу об убийстве? Нет, сэр! Выбросьте это из головы. Вы совершенно не понимаете публики. Ей хочется считать Лолу вне сцены женой и матерью, как, наверное, хотелось бы и нам с вами.