Зачем мы стареем. Наука о долголетии: как продлить молодость - [52]

И все же способность наших тел к самовосстановлению определяется не только количеством и качеством стволовых клеток. Она зависит также и от состояния крови, с которой этим клеткам поступают факторы роста и другие необходимые для работы химические вещества. Откуда нам это известно? Следующая глава не для слабонервных, потому что речь там пойдет о сращивании живых мышей бок к боку, чтобы обеспечить общую циркуляцию, смешать их кровь. Это называется парабиозом.

15 Что-то в крови?

Парабиоз (от греч. «жизнь рядом» или «жизнь бок о бок») был впервые осуществлен в 1864 году французским физиологом и политиком Полем Бером, которому просто было любопытно, начнут ли сшитые через кожу звери пользоваться общей системой кровотока. Испробовал он эту операцию на крысах, соединив их бока; предположение его подтвердилось, за что Бер удостоился в 1866 году премии по экспериментальной физиологии Французской академии наук. Принципиальная возможность, таким образом, была доказана, однако научному сообществу парабиоз в качестве исследовательского инструмента оставался малоинтересен до начала следующего века, когда начали сшивать самых разных животных, не только грызунов, но и лягушек и насекомых. Все это помогло изучить множество биологических феноменов, нормальных и патологических.

Соединять животных для исследования старения впервые пришло в голову Клайву Маккею в 1956 году. Маккея мы уже встречали в главе 8 за опытами с ограничением калорий на службе американскому животноводству. Как вы помните, Маккея очень заботила тема старения. Желая узнать, не станет ли молодая кровь эликсиром молодости для пожилых, он сшил 69 пар крыс во всевозможных возрастных сочетаниях. Но техники еще не были отработаны, что привело крыс к ужасному концу: одни соединенные твари перегрызлись между собой, в других парах одно из животных умерло, были и крысы, погибшие от загадочной парабиотической болезни – вероятно, иммунной реакции, идущей от места, где начинает развиваться общая сосудистая система.

Однако у тех пожилых животных, которым удалось уцелеть в паре с молодыми, проявились признаки омоложения. К примеру, у них значительно возросла плотность костей. А когда Маккей подключил мышь, сидевшую на низкокалорийной диете, к другой, имевшей возможность есть сколько ей вздумается, то в какой-то степени, по его наблюдениям, возросла и продолжительность жизни. Однако данных у Маккея, при всем интересе, который они представляли, было крайне мало, и в основном бессистемных. Только в 1970-е годы другие исследователи, сшивая старых мышей с гораздо более молодыми, получили явные доказательства продления срока жизни. Пришитые «старички» жили на четыре-пять месяцев дольше контрольной группы.

Следующий большой шаг для парабиоза[10] и геронтологии был сделан в 1999 году. Биолог – специалист по стволовым клеткам Эми Уэйджерс, в то время работавшая в Стэнфордском университете в Калифорнии, искала способ исследовать, что происходит со стволовыми клетками костного мозга, циркулирующими в крови. Тогда многие ученые ошибочно полагали, что стволовые клетки костного мозга обладают почти такой же способностью к превращениям, как эмбриональные. Уэйджерс после защиты диссертации работала в лаборатории Ирвинга Вайсмана, который уже много лет применял парабиоз для изучения регенерации у асцидий – мелких беспозвоночных, населяющих океанское дно. Вайсман посоветовал Уэйджерс использовать ту же процедуру, что она и сделала – и в результате доказала, что стволовые клетки костного мозга, поддерживающие иммунную систему, не в состоянии производить новые специализированные клетки, и уж точно не мозговые нейроны, как некоторые ученые предполагали раньше. Ее эксперименты вдохновили многих других специалистов по биологии стволовых клеток. Среди них особо выделяются Ирина и Майк Конбой, цитологи, вместе работающие на кафедре биоинженерии Калифорнийского университета в Беркли.

Жарким воскресным утром в августе 2016 года я навестила чету Конбой в их рабочем кабинете в университетском городке. Ирина только что вернулась из бассейна и еще вытирала волосы. Майк, в свободной клетчатой рубашке, брюках и сандалиях, присоединился к нам чуть позже, как раз когда Ирина рассказывала, как уехала из России на учебу в США и втянулась в исследования проблем старения. Этой темой она увлеклась очень рано, еще в детстве. «Я помню этот момент так четко, словно это было вчера», – сказала она мне. Ей было шесть лет. Глядя на свою бабушку, она обратила внимание на морщинистую кожу у нее на руках, так непохожую на ее собственную, юную и упругую. «Ее руки были такие старые-старые, и я поняла, что со мной тоже так однажды будет, потому что я расту, я меняюсь и в итоге должна стать как бабушка». Она поняла и то, что старушка приближается к смерти, и от этого впечатления ее стали еще острее. «Мне стало так грустно, я хотела что-нибудь сделать, чтобы бабушка не умерла, и родители тоже, конечно». Так желание понять и победить старение стало еще одной заветной мечтой Ирины. «Я еще хотела стать принцессой, гимнасткой, золотой медалисткой… всё на свете!» – смеется она.