Зачем мы бежим, или Как догнать свою антилопу - [68]

Что бегун на дальние расстояния может себе позволить меньше всего, так это поднимать все свое тело вверх и вниз при каждом шаге. Он должен бежать плавно. Страус или любой другой хороший марафонец почти не совершает вертикальных движений головой или плечами. Предположим, 70-килограммовый бегун поднимается вверх-вниз всего на 8 см с каждым шагом; зато за 100-километровый забег он поднимет свое тело на расстояние почти 10 км. Это большая работа, и ее следует всеми силами избегать, отдавая предпочтение горизонтальному движению.

Аналогичным образом затраты энергии на дыхание должны быть сведены к минимуму. Предполагается, что у нас, двуногих, цикл дыхания не связан с ходьбой, и поэтому энергия, расходуемая на движение, не может использоваться для вентиляции легких. Оспорив эту теорию, в пробеге на длинные дистанции я соединил движения рук и ног с дыханием. Количество взмахов рук и ног за один цикл дыхания и глубина дыхания зависят от прикладываемых усилий. Но синхронизация сохраняется. Энергия, сэкономленная за счет такой синхронизации, несомненно, очень мала, но в долгосрочной перспективе она может пригодиться. Цель состоит в том, чтобы в итоге все движения тела были грациозными, безупречными и выполнялись автоматически. Однако периодическая корректировка формы тренировок оказалась полезной, особенно когда я уставал от дальних пробежек, в которых координация и эффективность бега начинали стремительно снижаться.

Интенсивная подготовка важна, но, если доводить все до логического завершения, получается хаос, в то время как делать что-то с недостаточной энергией – пустая трата драгоценного времени. Австралийский бегун на милю Херб Эллиот заявил, что его программа под руководством тренера Перси Черутти в наши дни считалась бы «пугающей». Эта тренировка, безусловно, была в основном скоростной подготовкой для тренировки углеводного метаболизма, необходимого для специализации Эллиота. Однажды я сам тренировал скорость, едва успевая пробегать половину мили менее чем за две минуты. Для меня это был прорыв, совершенный только после моих тридцати лет в результате постоянных тренировок на скорость. Ключ к успеху на ультрамарафоне – двигаться гораздо медленнее, чтобы сэкономить на углеродном метаболизме и выдержать всю дистанцию. После тренировок бега на дальность у меня больше никогда не будет такой скорости спринта. Однако я считал, что интенсивность тренировок очень важна, и для бега на расстояние эта интенсивность должна зависеть не от скорости, а от дистанции. Поскольку я бежал медленнее, высокая интенсивность тренировки достигалась только в беге до прихода усталости, а затем – в непрерывном понуждении себя пробежать еще немного, часто – в изнуренном состоянии. Я справился с этим, поскольку то, что поначалу было обязанностью, стало ритуалом, а ритуал вошел в привычку. Мне не нужно было об этом думать. Я лишь делал это.

Как бы я ни верил, что каждое колебание в моем теле имеет физическую причину, а всякое движение имеет значение, бывали моменты непредсказуемого физического состояния. Были дни тренировок, когда я чувствовал себя полумертвым. Я буквально волочил ноги. Я милями плелся, как зомби, до самого конца ощущая усталость. Интересно, это из-за свиных отбивных, которые я ел прошлым вечером? Может, вчера я пробежал слишком много? Или это сэндвич с арахисовым маслом, который я съел перед пробежкой? Были дни, когда я ощущал себя легким и энергичным, и я ускорялся, чувствуя, что могу продолжать в том же духе. В те дни, вместо моих, возможно, намеченных 15 миль я пробегал 20 или 25. Мне были интересны причины столь хорошего самочувствия. Рационализировать всегда было легко. Но суть в том, что я просто не знал всех неожиданностей в процессе тренировок. Я просто надеялся, что смогу определить некоторые важные факторы и следующий день тренировок снова будет удачным.

Когда я начал тренироваться в ожидании соревнования 4 октября – было начало мая, – я пробегал подряд два-три раза по 15 или 17 миль в течение нескольких дней. Я был удивлен, обнаружив, что становился слабее, а не сильнее. Меня это пугало. Потом я понял причину. Я заметил, что вместе с усталостью приходил голод, иногда сильный. Несколько раз я так слабел и голодал, что стучался в чужую дверь, умоляя о кусочке сухого хлеба. Однажды я был вынужден остановиться и взять в долг шоколадку в сельском магазине всего в трех милях от моей хижины в лесу. Углеводы делали чудеса – я всегда добирался до дома.

Мне стало совершенно ясно, что на беговой дистанции «топливо в баке» – большое ограничение. Я заметил, что с тренировками бегал все дальше и дальше. Почему же тогда истощение бака оттягивалось? Моей первой догадкой было то, что я постепенно натренировал свое тело на сжигание какого-то другого топлива. Это мог быть только телесный жир, хотя с каждым приемом пищи я мог доставлять в печень больше гликогена. Мое тело хотело сохранить весь возможный жир, но, поскольку оно не всегда могло побаловать себя углеводным топливом, ему пришлось уступить. Организм всегда в первую очередь использует углеводы, если они есть. Всех запасов углеводов в мышцах и печени едва ли хватит хорошо подготовленному бегуну на средние дистанции для завершения марафона, а на 100-километровой дистанции это было бы только