Зачарованный киллер - [66]

кефира и стакан.

Сердце Фотографа сжалось.

Возвратившись, он застал у павильона группу клиентов. Бережно прижимая полой пиджака бутылку «Солнцедара», он проскользнул мимо них в лабораторию, включил красный свет и открыл бутылку.

Пить уже не хотелось. Но, если не выпить, не захочется жить, а жить надо.

Морщась, словно это проявитель, он заглотнул мерзкую жидкость и вышел в павильон…

— Ну, что же ты. Это я, Валя. Ты, по–моему, бумагу просил!..

Я потряс головой, отгоняя кошмар. За Люсиной спиной виднелась перспектива фотопавильона с треногой старинного фотоаппарата, осветителями. Она таяла, как слабая дымка тумана, и я поспешил остановить виденье. Я неловко взял тетрадь, ручку и начал запись прямо с этого места, с момента, когда Фотограф и я вошли в павильон. Теперь уже Валина речь долетала издалека, как побочный шум. Она говорила что–то о том, что только идиоты кладут в холодильник горячую питу, а я уже нервно ходил от треноги до белого экрана из простыни для фотографирования на документы, изредка ныряя в

лабораторию. Бутылка 0,8 подходила к концу, когда раздался стук в дверь.

Сердце Фотографа сжалось.

Но это был не Черт. Это был молодой человек, явившийся за фотографией на

комсомольский билет.

● Внимание, снимаю… Так… Минутку…

Фотограф вытер лоб. От осветителей в павильоне всегда было жарко. Бутылка

чавкнула, отдавая последние глотки.

Вновь стукнули в дверь. Сердце Фотографа отреагировало безразлично.

Вошел директор Дома быта.

От директора пахло одеколоном «Саша» и наваристыми щами. Если бы фотограф

мог учуять этот запах, то ему обязательно захотелось бы щей.

● Да, — сказал директор выразительно. — Да–сс.

● Эх–хе–хе, — ответил Фотограф, заслоняя рот ладошкой. В отличии от него

директор вполне мог различать чужие запахи.

Рабочий день кончался.

Фотограф положил выручку в карман, убедился, что положил именно в карман,

запер павильон и направился в столовую. Домой он в этот день не вернулся, загулял на дармовой червонец, и заснул в павильоне.

Проснулся он, как всегда, в 8–30 и вместо привычного паука в углу потолка

увидел огромные часы с фиолетовыми стрелками. (Было бы странно, если он

их не увидел — эти часы видны на вокзале с любой скамейки).

Было очень холодно. Фотограф перевернулся на живот и обнаружил перед носом большую урну. Это вместилище побудило его к привычной утренней процедуре: мученически изгибая спину он вспомнил, что опять не сменил носки.

С вокзала до столовой было значительно дальше, чем от дома. В столовой во

время обыденной процедуры наливания и выпивания двух стаканов вина, он

услышал от буфетчицы краткое описание вчерашних событий. Роль его в этих

событиях была весьма неприглядная.

По дороге на работу Фотограф обдумывал полученную информацию. Вкупе с

похмельем эта информация настроила его на совершенно мрачный лад. Ища

перед дверью павильона ключ он еще был под впечатлением краткого доклада

буфетчицы, когда обнаружил, что дверь в фотосвятилище не заперта. Он толкнул ее ногой, вошел. Сердце его сжалось.

На столе сидел Черт, поигрывая ключом. Черт был в зеленом плаще.

Фотограф инстинктивно метнулся к лаборатории, где привык отсиживаться от

директорских ревизий. Тут он заметил, что Черт не один. В углу павильона

находился Бесенок, пристраивающий на его фототреноге миниатюрную кинокамеру.

Черт поманил замешкавшегося Фотографа длинным, суставчатым пальцем, достал из кармана плаща микрофон, направил его в сторону Фотографа и изрек:

● Внимание, мотор.

Вспыхнули осветители.

● Закрой дверь, — швырнул Черт Фотографу ключ.

Тот тщательно запер дверь и повернулся к Черту.

Черт щелкнул пальцами. Появился еще один Бесенок, он толкал перед собой

небольшой передвижной бар.

● Что будете пить? — вежливо спросил Черт.

● Мне все равно, — сказал Фотограф, не сводя глаз с бара, где томно

перешептывались разноцветные бутылки и сыпали искрами хрустальные бокалы.

Черт кивнул Бесенку и проговорил в микрофон:

● Прошу оппонентов обратить внимание на ригидность объекта.

Фотограф медленно выпил острую на вкус жидкость света электрик, по телу

пробежали томительные мурашки, в животе разлилась приятная теплота.

Фотограф медленно поднял глаза на Черта.

● Но–но, без глупостей! — забеспокоился тот. — Ассистенты, стоп мотор. — И повернулся к Бесенку с камерой. — Ты что ему налил, идиот?

● Эрросив, — ответил Бесенок. — Извините, ошибся.

И он быстро налил Фотографу из другой бутылки.

Фотограф, не отрывая влюбленного взгляда от Черта, вылил очередной бокал

в рот. Черт рявкнул:

● Мотор!

Снова вспыхнул свет. Фотограф осоловело оглядывался и скреб под мышками.

● Слушай ты, гонококк гонорейный, — яростно сказал Черт, — у меня к тебе

ряд вопросов. И твоя судьба зависит от ответов на эти вопросы. Вопрос первый — кто я такой?

● Не знаю, — индифферентно ответил Фотограф. — Вы, наверное, за фотками

пришли, на паспорт? Так они, извините, еще не готовы.

● Я спрашиваю, кто я такой? — еще более агрессивно спросил Черт.

● По–моему вы ведете какой–то репортаж. Вы — журналист.

У Черта задергалась щека. Он перевел взгляд на Бесенка при баре.

Фотографу налили еще.

● Ну, кто я?

● Вы — Бог! Я вижу нимб над вашими рогами.