Зачарованный киллер-2 - [52]

И народ пошел, в кассе, наконец, завелись деньги.

Тут прибыл взъерошенный Владислав Хитровский.

Вид у него был таинственный.

Оказывается, он побывал в Москве у соперника Петра Викторовича. Соперник до того довоевался, что его, человека полнокровного, грузного, хватил инфаркт. Прямо в главке после очередной «разборки» (я специально упомянул это жаргонное слово, на мой взгляд, склоки в главке мало чем отличаются от склок моих уголовников) он начал хватать воздух открытым для возражений ртом, осел на пол, тяжело завалился на правый бок.

Этот директор N 2 получил власть недавно. Много лет он был в опале, так как ввязался в какую–то грязную историю с дамами, за что его и сняли с должности. Теперь, вернувшись к директорству, он пытался оживить мертвое хозяйство, не имеющее ни приличного жилья, ни сносной техники, ни денежных запасов. Одним из методов реанимации ему представлялся путь захвата более крупного зверинца. Благо дело, Петр Викторович крепко споткнулся на несчастье со слонихой, смерть которой получила широкую международную огласку.

Директор N 2 принял Хитровского на больничной койке. Он поделился с ним частью своих планов и попросил помощи, так как без него зверинец совсем погиб нет. Владислав имел точки по торговле сладкой ватой в обоих зверинцах, в обоих же зверинцах он работал инженером, помогая по мере сил то одному, то другому. Так как директор собирался болеть долго, Хитровский почувствовал себя хозяином его зверинца и собирался переманить меня туда.

Я зазвал к себе Хитровского и его помощника Анд рея, сварил кофе, поставил на стол сахар, печенье, икру, хлеб, масло. И произнес небольшую речь.

— Владислав, — сказал я, — сейчас ты допускаешь примитивную ошибку человека, далекого от административных интриг. Мне пришлось достаточно поработать в системе и при Хрущеве, и при Брежневе. Прием директора N 2 называется на языке партократов — «подставка». Он подставляет тебя на время болезни, посулив золотые горы и воззвав к тебе по–человечески. После того, как твоими руками он расчистит себе дорогу, он тебя уберет. Ему не нужны умные сотрудники. Вер нее, умные сотрудники ему бы не помешали, но только при условии полной зависимости. Тот же Вокалев сознательно набирает помощников спившихся — они против него не вякнут. При этом он ничем не рискует при любом раскладе. Сожрет с твоей помощью Петра Викторовича — хорошо. Не сожрет — ты виноват, он же болел. Наладится работа в зверинце — хорошо. Не наладится — ты виноват.

— У тебя свое дело, свой бизнес, — убеждал я его, — не надо хвататься за все сразу. Понимаю, что, будучи директором, ты избавишься от необходимости платить в зверинец долю, она у тебя останется. Но надолго ли? Вспомни старую истину о попытке гнаться за двумя зайцами…

Андрей поддержал меня горячо, с полным пониманием. Он обслуживал точку только в этом зверинце, за нее и отвечал, с нее и имел. И думал так же, как и я, только никогда не мог четко выразить свои мыс ли. Андрей всегда был человеком прямолинейным, не много простоватым, в лучшем смысле этого слова, без укоризненно честным.

Кроме того, он недавно женился; купил дом, супруга, которую он нежно и трогательно любил, ждала ребенка. Им было не до экспериментов, угрожавших семей ному благу. Владислава же увлекали мутные воды авантюр. Он не столько вслушивался в свои слова, сколько сравнивал меня с директором N2. Что он знал обо мне? Алкаш, человек темный, с непонятным прошлым. Верить полностью опасно, если бы был человек серьезный, то не пошел бы работать в зверинец на нищенский оклад.

Директор же представлялся ему человеком основа тельным, имеющим квартиру в Москве, определенное положение в главке, уже проявившим себя в руководя щей роли.

Кроме того, он носил униформу нуворишей — кожанку, рубашку из джинсовой ткани, турецкий свитер. Владислав подсознательно чувствовал в нем своего человека. Во мне же — нет. Белая ворона никогда не завоюет доверия стаи.

Как и Синяя Птица.

— Как желаешь, — закончил я разговор. — Но помни, если объединение не удастся, ты потеряешь точку в этом зверинце, Петр Викторович с тобой отношения порвет. Если объединят — директор N 2 от тебя избавится. В лучшем случае поставит вам кабальные условия. Учти, он давно не директорствовал, ему сейчас грести надо под себя, долги выплачивать. Не даром же его на должность ставят. Как, кстати, его фамилия, твоего нового любимца?

— Боканов.

— Боканов… Это он у Петровны замом работал?

— Да, он.

— Помню, как же. Недельку я как–то с ним общался. Трудно судить, но производит впечатление решительного мужика. И наглого.

Ехать с Хитровским я отказался. Более того, я сразу же после разговора позвонил в Москву Петру Викторовичу и заверил, что буду его поддерживать. Мне, в сущности, одинаково были безразличны оба директора. Просто с первым я уже нашел общий язык: его нежелание вмешиваться в работу, в мои дела — лишь бы деньги ему шли, — меня вполне устраивало. Приспосабливаться к новому особого желания не было.

Владислав умчал в Новочеркасск, в зверинец Боканова, хозяином которого он себя наивно считал. Андрей тоже уехал по своим делам. Я опять остался в гордом одиночестве, окруженный новым коллективом, в котором только Валя более–менее понимала что–то в деятельности зверинца. Работа навалилась, тем более что установилась, наконец, погода. Почти не оставалось времени на ветеринарную халтуру. Только поздними вечерами я мог принимать наиболее настойчивых собаководов.