Зачарованный киллер-2 - [17]

— Иваныч, — кричит бухгалтерша, — почему не идете деньги получать? Вечером не дам, вечером я рабочим выдавать буду, и не подходите.

Деньги мне нужны. Ну, что ж, характер выдержал, можно и пойти.

Отношение с Верой Петровной у меня сложные. Она всячески преследует меня за привычку покупать разные хозяйственные товары за наличные. Так как сознание ее сформировалось лет двадцать назад и с тех пор изменениям или развитию не подвергалось, она свято уверена, что хорошую тачку, швабру, лопату или бумагу для пишущей машинки до сих пор можно купить перечислением. То же мнение у нее по поводу приобретения дефицитных медикаментов. Она, кстати, вообще не понимает, зачем это делать: «Раньше не покупали — и все звери здоровы были». И убеждать ее бесполезно. Вера Петровна подсовывает мне ведомость на зарплату, отдельную ведомость по командировочным (часть суммы нашего заработка составляют так называемые колесные и квартирные, хорошая добавка) и с наслаждением сообщает, что удерживает «стольник» за погибших фазанов.

Во время прошлого переезда подружки одной шлюхи–контролерши, уволенной мной за то, что брала с посетителей деньги в обход кассы, открыли засовы дверок в зоовагончике, где в четырех вольерах жили фазаны, а в пятом — две лисы. Естественно, что в дороге от сотрясений дверцы распахнулись. Прибыв на место, вагончик являл следующую картину: в коридорчике были сложены 12 фазанов, аккуратно удушенных, я рядом сидела счастливая лиса. Только единственный серебряный фазан каким–то чудом остался в живых. Он смотрел на это безобразие через металлическую сетку и пытался клюнуть лису. Смелый оказался парень. Я уже писал, что директор — человек умный. Он махом издал приказ, из которого следовало, что в гибели фазанов виноват я, так как содержание хищных животных в одном зоовагоне с птицами запрещено инструкцией. Оно так, но еще месяца не прошло, как я вступил в должность. И столько на меня сразу навалилось всяческой текучки, что просто руки не дошли до птичника.

Но директор — человек умный. Он принял мою вер сию о мести, тем более, что после бегства слонихи к диверсиям своих подчиненных притерпелся (да у него, как я потом узнал, и раньше случалось подобное), и разделил стоимость фазанов между зоотехником Филиппычем, бригадиром Антониной, мной и даже взял одного фазана на себя. А фазаны по балансовой стоимости — «от 250 до 700 долларов». Хорошо, что серебряный не погиб, тот вообще стоил 1500 баксов.

Не то чтоб меня это сторублевое удержание шибко ударило по карману, — злорадство толстухи–главбуха раздражало.

Получив деньги, я тоже направился в магазин. Толь ко не в продуктовый, а в промтоварный, где приобрел за 55 рублей радиолу «Серенада». Пластинки Высоцкого, Окуджавы, Галича у меня уже были, и вечерами мне очень хотелось послушать их песни. Тем более, что жилье мое улучшилось: директор переселил меня в другой, тоже фасадный вагон, где я стал обладателем уют ной комнаты с прихожей, кухней и минимумом мебели, в которой главенствовала деревянная двуспальная кровать с атласным матрасом.

Не успел я подсоединить свою радиолу, как заявился Жора. Укрощение Кинги нас сдружило, и Жора при шел выразить свою симпатию бутылкой «Столичной». Пришлось соорудить закуску. Мы выпили по рюмке, и Жора, удовлетворившись моим объяснением, что я в «завязке», удалился опять же вместе с бутылкой. Я, на конец, подсоединил радиолу, размотал комнатную антенну, поставил пластинку.

«Идет охота на волков, идет охота», — мощно по вел Высоцкий, и в дверь постучали. Это явился за свидетельствовать свое почтение главный администратор. И тоже с бутылкой, но хорошего коньяка. Проводив Андросова, я увеличил звук.

«Я не люблю себя, когда я трушу…». Снова стук. На сей раз ко мне в гости — Филиппыч. Он долго плачется из–за необходимости платить за фазанов, хотя еще два года назад ему надо было перевести лис в другую секцию. У него «Зубровка».

Выпив третью рюмку, я понял, что визиты не прекратятся. Наверняка, на подходе были еще армянский коммерсант с жалобами на несправедливость азербайджанской милиции, соседка по вагончику Тося, Царь, который узнал, что я сидел, и теперь искал встреч, а потом и другие сотрудники.

Я накинул куртку и зарулил в кабинет к шефу. Сутки отгула он мне дал без разговора. Паспорт был в кармане, пригласительные билеты тоже. Уже через час я стал обладателем одиночного номера в «Интуристе» лучшей тольяттинской гостинице. Номер вполне оправдывал репутацию отеля: цветной телевизор, горка с посудой, красивый интерьер и даже биде в туалете. Я принял душ и спустился в вестибюль, зашел в бар. Три выпитых рюмки требовали продолжения. Я по просил бармена смешать мне коктейль и обратился к сидящей рядом девице:

— Простите, вы не местная?

— Местная, а что?

— Да так, хотел попросить показать мне город.

— Что его показывать. Город, как город. Вы лучше угостите девушку коньяком.

С ней было все ясно. Небогатая продавщица, или столовская работница вышла на внеурочную работу. Но девчонка была молоденькая, не слишком потрепанная. Я заказал ей коньяк и предложил поужинать вместе. Я не столько нуждался этой ночью в женщине, сколько боялся уйти в запой. Я уже клял себя за мягкость характера. Надо было отказать своим гостям, не боясь их обидеть. Проглотили бы, тем более — все они мои подчиненные. Секс мог удержать меня от пьянки, я это знал. А девчонка была явно не против, но сразу предупредила, что к двум ночи ей надо быть дома, «а то мама убьет».