Зачарованные - [23]

Придурок теперь ехал рядом, и девушка пыталась разглядеть его лицо сквозь тонированные стекла. Тщетно.

Еще один удар, теперь в бок машины. Саманта кричала, не слыша собственного крика. Впереди поворот, тот самый поворот, за которым пропасть и смерть.

Еще удар, визг тормозов, рев акселератора, гравий из-под колес. Удар за ударом, ремень безопасности вдавился в грудь так, что перехватило дыхание.

И тут она его увидела. Безумного водителя, который толкал ее вниз, на скалы.

Оскаленный череп с прядями жидких седых волос. Окровавленный провал беззубого рта.

Ужас, первобытный темный ужас накрыл ее волной. Саманта перестала быть Самантой. Она превратилась в загнанного зверька, чувствующего свою неминуемую смерть. Она даже не кричала — это был вой, стон, визг, все, что угодно…

Машина сорвалась в никуда, и последнее, что видела Саманта Джонс, — это лицо Роба МакБлейра, с дьявольской улыбкой отправлявшего ее на смерть.

7

Рональд отпустил поводья, давая Шайтану полную свободу. Хороший конь, отличный конь, и дорогу он знает сам, незачем терзать ему рот железом.

Рональду не хотелось домой. Сегодня — нет. Дом — это мрачные стены и одиночество. Дом — это тишина пустых комнат. Дом — это лаборатория и кабинет, все еще хранящий тайны доктора Лиланда.

Пять лет назад Замок-на-Холме превратился в могилу для живого мертвеца. Сегодня утром живой мертвец еще надеялся на то, что одна рыжеволосая красавица сможет оживить замок, впустить под мрачные своды свет солнца…

Тело — предатель. Он любит Белинду, ее одну, светлую, нежную его девочку Белинду, но тело хочет Саманту Джонс.

Смешно: тело и вдруг — предатель! Да как вообще можно было представить, что какая-нибудь женщина, не то что Саманта, захочет просто прикоснуться к его изуродованной плоти?

Нельзя было об этом забывать, а он забыл. Он поцеловал ее, бедную девочку.

Рональд машинально коснулся пальцами своих губ. Он все еще помнил запах и вкус ее губ, такой свежий, нежный… Клубника и шампанское. Бедная, как ей должно было быть противно!

Шум, рев моторов и скрежет металла ворвались в его мысли бесцеремонно и резко, как и всякая катастрофа. Шайтан тревожно заржал, резко остановился и вздыбился, едва не выбросив хозяина из седла.

Рональд могучим усилием удержался в седле и тотчас послал коня в галоп, направляясь к месту аварии. Это место на дороге было давно и печально знаменито. В прошлом году здесь было целых три аварии. Быть может, нынешняя окажется не слишком серьезной?

Невидимая пока машина отчаянно выла, и Рональд торопливо выехал прямо на проезжую часть. Где же она?

Потом он разглядел черные следы тормозов, вспаханный гравий, сломанные столбы вдоль дороги, и сердце у него упало. Неужели машину вынесло в пропасть? Но что тогда гудит?

Наконец он разглядел машину. Она сорвалась вниз, но до камней и моря не долетела, застряла в густом кустарнике. На коне туда было не спуститься, поэтому Рон спешился и торопливо зашагал по крутому склону обрыва. Достигнув машины, он увидел, что дверца приоткрыта, торопливо достал из кармана фонарик и осветил салон…

Рыжие волосы, золотое пламя. Хрупкие поникшие плечи. Залитый кровью изумрудный свитер.

Кажется, он кричал. А быть может, выл. Он не знал. Он только и мог, что повторять:

— Только не Саманта, Господи, только не Саманта! Неужели опять, бедная девочка, только не Саманта!

Дрожащими руками он отводил волосы, искал пульс, никак не мог найти… К черту, Рон, ты же врач!!!

Наконец он нащупал пульс и испытал невыразимое облегчение. Ровный, сильный, хорошо наполненный. Она была жива и пострадала не очень сильно. Сильно кровоточила рана на голове, это всегда, раны головы самые опасные в смысле кровотечения. Нажать на висок, потом под подбородок. Освободить грудную клетку. Дыши, Золотая, дыши!

Она открыла глаза и с недоумением уставилась на него.

— Рон… откуда… как ты здесь очутился? Господи, что это… все в крови…

— Не двигайся! Просто скажи, где больно?

— В ушах. Выключи этот чертов сигнал!

Это прозвучало так неожиданно и так смешно, что Рональд расхохотался. Возможно, несколько истерически, но это был настоящий смех, и он сам обалдел от этого.

Несколько минут ушло на то, чтобы отключить сигнал, а потом Рональд увидел, что Саманта, морщась, выбирается из машины и хочет обойти ее кругом.

Он кинулся к девушке, подхватил, прижал к себе.

— Что ты делаешь, упрямая ослица!

— Я должна осмотреть машину.

— Это тебя надо осмотреть в первую очередь, а машина… ей уже все равно.

— Ты не понимаешь! Это не моя машина.

— Плевать, чья это машина, ей хуже быть все равно не может. Она стоит на месте, это главное. Я должен осмотреть тебя. Обопрись на капот.

— Я в порядке. Только кровь… голова… разбила голову свою дурацкую…

— Это не страшно, не бойся… шрамов не останется. Просто раны головы всегда очень кровят. Вытяни ногу. Другую. Теперь руки. Так, похоже, ни переломов, ни вывихов нет. Есть порезы на шее и на щеке, от разбитого стекла, должно быть.

Саманта потрясенно посмотрела на свои руки.

— Ты не поверишь, но несколько минут назад я вполне искренне попрощалась с белым светом.

— Вообще-то у тебя были для этого все основания. Знаешь, ты шикарно выглядишь для женщины, которая только что сорвалась с обрыва.