Зачарованные клады России - [73]

Ссыпав "гайки" в старый рукав от женского платья, Прусенко отправился в Никополь. Корчмарь Оська, повертев в руках предъявленную ему "гайку", попробовал ее на зуб, и, внимательно изучив, спросил:

— А много ты нашел таких штучек?

— Да целый рукав!

— Давай-ка их все сюда, я сейчас схожу к Ицыку, он точно скажет, золото это или медь. А ты пока посиди в корчме вместо меня за стойкой, а если кто зайдет — отпусти ему горилки.

Прусенко охотно перебрался за стойку и, как только Оська вышел из корчмы, немедленно нализался. Пропьянствовав беспробудно три дня, он наконец очнулся и вспомнил про Оську. Пошел к Ицыку:

— Был у тебя Оська?

— Давно уж не было. Да ведь он ко мне почти не заходит — мы и знакомы с ним едва-едва.

Оська исчез вместе с "гайками" (несколько лет спустя, говорят, его видели в Одессе). Тут только до мужика стало кое-что доходить. Но ищи ветра в поле! Отправился Прусенко к себе в деревню. Дома у него оставалось еще две "гайки", и он решил показать их управляющему экономией в селе Покровском.

— Да это же чистейшее золото! — воскликнул управляющий. — Хочешь, дам тебе за эти две штучки пару самых лучших в экономии волов?

— Эх! — с досадой крякнул мужик и поскреб затылок…

ТАЙНЫ ПРИДНЕСТРОВСКИХ ЯРОВ

"Там вдоль всего Днестра сплошь овражины да чащобы, места неподступные, и хуторяне никому неподвластны — пустыня окрест. Безопаснее место трудно придумать… Деньги, дукаты, в яру закопаны на всякий случай — ты их вырой".

Глубокие, заросшие кустами, труднодоступные овраги левого берега Днестра, от Могилева-Подольского до Тирасполя, в одном из которых укрыл свои сокровища персонаж романа Г. Сенкевича "Огнем и мечом", издавна пользовались славой глухих безлюдных мест, куда забредали только шайки разбойников да отчаянные сорвиголовы, по каким-либо причинам желавшие держаться подальше от людских глаз. На первый взгляд предприятие их было совсем гиблым — обширная степь между Днестром и Бугом, в Средние века носившая название Едисана, хотя номинально и являлась территорией Речи Посполитой, на самом деле служила обширным пастбищем для татарских коней и постоянным плацдармом, откуда по Кучманскому шляху уходили в набег на польские и украинские земли татарские чамбулы. Через эту же степь, возвращаясь, они гнали пленников, везли награбленные трофеи.

Но вот удивительное дело — именно "транзитное" положение этой степи и делало ее в те годы едва ли не самым безопасным местом на всей Украине. А многочисленные речки и ручьи, впадавшие в Днестр с левой стороны, глубоко прорезая песчаниковые скалы, создавали удобные естественные укрытия, где можно было жить годами, не встречая ни единой души и находясь далеко в стороне от бурных событий, или наоборот — участвуя в них по мере сил. Когда началось восстание Хмельницкого, то, как писал историк Н.И. Костомаров, "по Бугу и Днестру жители бросали свои жилища, скрывались в ущельях и лесах, составляли шайки, нападали на поляков".

Но не всякий решится пойти на жительство в такое грозящее любыми случайностями место. Поэтому и стекались сюда в основном всевозможные "оторвы", которым приходилось выбирать между гарантированной плахой или виселицей где-нибудь во Львове или Брацлаве и опасной, но дающей шансы уцелеть жизнью в пещере или утлой хибаре, прилепившейся к крутому склону заросшего непроходимым кустарником яра. Н.И. Костомаров свидетельствует, что в XVII столетии "жители берегов Буга и Днестра отличались перед всеми буйством и отвагою". А у таких "буйных и отважных" людишек всегда водились "грошi", зачастую немалые и всегда добытые весьма сомнительным путем. И кому же доверить эти "грошi", как не горячей, белой от известковой пыли земле здешних мест? А много лет спустя, когда настал мир и эти земли, наконец, населились людьми, стали вешние воды выносить на поверхность из земли россыпи золотых, серебряных и медных монет, рождая легенды о скрытых в недрах приднестровских яров несметных богатствах…

Так, однажды в полуверсте от села Чобручи вода вымыла большой клад серебряных монет, а в окрестностях деревни Широкой ручей вынес около сотни серебряных турецких денег. В селе Спее крестьянин Сильвестр Винтя откопал горшок, в котором находилось 14 серебряных пуговиц и 93 монеты периода 1576–1684 годов — голландские, турецкие, польские и германские, из них три золотых и 90 серебряных. А по рассказам жителей села Акмечетки Ананьевского уезда, все окрестности села были просто-таки переполнены кладами, в основном "турецкими сокровищами" и кладами гайдамака Дубровы. Легендарный Дуброва жил в конце XVIII века и прославился своими набегами на турок, поляков и татар. Во время русско-турецкой войны его шайка напала на русский обоз, шедший под Бендеры, в лагерь русской армии. Но обоз охранял сильный отряд, который перебил гайдамаков, а сам Дуброва едва спасся бегством. Опасаясь, чтобы его добро не попало в руки "москалей", Дуброва собрал свое золото и серебро, ссыпал в лодку, оббил лодку войлоком, привязал ее на цепь и, прибив другой конец цепи к корню вербы, опустил лодку в глубокую яму, закопал и завалил камнями. После этого Дуброва бежал в Бессарабию. Много лет спустя он повстречал там нескольких пришедших на заработки акмечетских крестьян, которым и передал свой секрет. Клад Дубровы никому отыскать пока не удалось, но правдивость старинной легенды, по мнению местных жителей, подтверждается тем, что в маленьком ручье, протекавшем через окраину Акмечетки, в прошлом веке регулярно находили золотые монеты, вымываемые из горы после дождя или весной.