Зачарованные - [18]

– Ва-аккир.

Меня пробрала дрожь.

– А та малышка, она кто такая?

Я почувствовала, как его взгляд впивается в меня. И подняла голову.

– Разве ты не догадалась?

Он не стал ждать ответа. Отвернулся от меня и побежал по краю дороги смерти. Я наблюдала за тем, как он уходит по холодной каменной земле. Когда он очутился под светящимся шаром, за ним побежала его тень.

Я ринулась следом.

Сиффрин продолжал бежать по краю реки смерти, потом повернул за норы бесшерстных. Он перескочил через две изгороди и обогнул небольшую группу деревьев, даже не оглянувшись через плечо. Что, если бы я не пошла за ним? Ему наверняка хотелось меня помучить, но я была слишком растеряна, чтобы как-то этому противиться. Лапы у меня устали от бега, а в горле было такое ощущение, словно там подрались крысы.

Обогнув деревья, Сиффрин направился к какой-то норе бесшерстных. Там из стены торчала металлическая палка. А из палки сочилась вода, расплескиваясь по серым камням и стекая к ближайшей зеленой полосе. Молодой лис опустил голову и начал лениво лакать воду. Я стояла, наблюдая за ним, парализованная жаждой.

Он не спешил.

Наконец он отошел от железной палки и повернулся ко мне:

– Пей.

Мне не нужно было повторять. Я бросилась к воде, жадно хватая и глотая ее, позволяя ей пениться на языке. Она щекотала мое горло, остужая жар, оставленный жуками. Наконец я напилась досыта и оглянулась. Лис исчез. Что за безумное волшебство он использовал? Что он вообще…

Мои мысли были прерваны тихим шорохом рыжего хвоста. Сиффрин стоял передо мной, его уши нетерпеливо шевелились. Когда я направилась в его сторону, он сразу отвернулся и побежал вокруг норы бесшерстных. Он пролез в щель между двумя соседними огороженными участками, туда, где виднелось нечто вроде дикой земли, окруженной оградой. Его нос шевельнулся, принюхиваясь к воздуху, усы дернулись. Он тренировал свои чувства – вынюхивал тайны ночи. Должно быть, его удовлетворило то, что он обнаружил, потому что он проскочил между палками ограды на зеленое пространство.

Куда он меня ведет?

Лапы у меня дрожали от напряжения. Когда я почувствовала, что не смогу идти дальше, лис исчез за какими-то кустами. И до меня донесся его голос:

– Сюда!

Я нюхом нашла дорогу между ветвями. Крошечные листочки щекотали мне усы. Внутри кустов была пустота вроде пещеры. Сиффрин стоял в ней, вылизывая свой длинный хвост.

Я села напротив него, желая, чтобы расстояние между нами было побольше. Ночь была холодной, но под кустом рядом с Сиффрином казалось, что вокруг совсем тихо и душно.

Я знала, что мама и папа встревожились бы, если бы узнали, что я пошла за каким-то незнакомцем… но я просто не могла придумать ничего другого. Я подумала о бабушке, о ее мудрой усатой мордочке. Если бы она была здесь, если бы она дала мне совет…

Сиффрин улегся на бок и зевнул.

Я откашлялась:

– Что тебе нужно от моих родных?

Он скользнул по мне взглядом и немного помолчал, облизывая нос.

– Пайри. Я ищу только Пайри. – Он слегка тряхнул головой. – Но ясно уже, что ты не знаешь, где он. Я наблюдал за тем, как ты почти всю ночь бесцельно бродила по Серым землям.

Я прижала уши:

– А зачем тебе понадобился Пайри?

– Джане нужно поговорить с ним.

– Это… это Старейшина из Диких земель?

Сиффрин чуть наклонил голову в знак подтверждения.

Старые лисы из мира за пределами Большой Путаницы желали поговорить с моим братом. Не с бабушкой, не с мамой или папой. Только с Пайри. С детенышем.

– Но кто они такие?

Сиффрин демонстративно вздохнул:

– Ты что, ничего не знаешь?

Я взъерошилась:

– Я знаю, как цапнуть за хвост грязного пса!

Губы Сиффрина дернулись, на мгновение блеснули острые белые клыки.

– Поосторожнее, детеныш. Я не обязан тебе помогать.

– А я и не думаю, что ты мне помогал, – огрызнулась я. – Ты вроде бы сказал, что ты посланец Джоны?

– Джаны, – фыркнул он. – Старейшины помогают лисам; я помогаю Старейшинам. Обычное дело. – Он посмотрел на кусты. – Я устал. Ночь слишком длинна, да еще пришлось вытаскивать тебя из передряги. Давай на этом покончим.

Я моргнула, таращась на него.

А он продолжил медленно, словно говоря с какой-то глупышкой:

– Ты можешь спрашивать о Старейшинах. Я тебе кое-что расскажу. Но не пытайся выяснить, при чем тут Пайри, потому что я действительно не могу ответить: я просто посланец. Я расскажу тебе кое-что из лисьих знаний, только не жди, что я научу тебя каким-то лисьим искусствам.

Я постаралась не обращать внимания на его грубость.

– Что за лисьи искусства?

Его бронзовые глаза снова посмотрели на меня – с нескрываемым презрением.

– Ты действительно не знаешь? – Он медленно вздохнул. – Мне жаль городских лисиц, что живут в грязи Серых земель.

Он откинулся назад, его голос стал серьезным.

– Вот что тебе должны были твердить снова и снова, с того самого дня, как ты родилась: из всех детей Канисты лисицы больше всех пострадали от жестокости бесшерстных. Собака давным-давно приспособилась, причем больше, чем кто-либо другой. Собака процветает в Серых землях, она нашла себе уютное местечко в роли слуги бесшерстных. Собаку кормят, о ней заботятся, но тому есть своя цена. Собаке приходится жить как пленнице, на привязи. Но ее хорошо кормят ради выгоды бесшерстных, и она давно забыла о том, что когда-то жила на свободе, и утратила желание освободиться. Собака живет в стае, а бесшерстный – ее вожак. И ее собственная воля увяла, как растение без воды. Волк – древнее и благородное существо, самый крупный и самый свирепый из детей Канисты. Бесшерстные ни за что не смогут властвовать над ним. Он сбежал в Снежные земли, в холодные королевства, до которых не добраться лишенным меха, и там обратился к своим предкам с просьбой спасти его. Но в своей жажде свободы он очутился в местах настолько суровых, что ему понадобилась помощь врагов, чтобы выжить, потому что одинокому волку не прокормить своих детенышей. И со временем между волками началась борьба, битва за лучшую добычу, за самые теплые места для сна. Сильнейшие заявляли, что они – короли, а слабые волки – их рабы. Возникла система контроля, куда более жестокая и менее гибкая, чем та, которую бесшерстные применяли к пленным собакам. В конце концов, несмотря на свои размеры и силу, волк струсил перед общим духом и склонился перед правилами стаи. Растерянный и суеверный, он давно забыл, как выживать в одиночку.