Забытый Сперджен - [21]

С другой стороны, Сперджен считал, что арминианство популярно, потому что плотскому человеку намного проще понять Евангелие в таком ракурсе; арминианство сближает учения Писания и мудрость мира сего. Распространенное представление о христианстве принималось людьми просто потому, что оно не было учением Христа: «Если бы Христос учил нас, что человек — это благородное существо, только немного испортившееся; если бы Христос учил нас, что Он омыл Своей кровью грехи каждого человека и что каждый человек может спастись при помощи своей свободной воли, без вмешательства божественной благодати, то огромное количество людей, без сомнения, приняло бы Его учение» 75. Сила слов Сперджена заключалась в том, что они точно описывали то вероучение, которое многие протестанты выдавали за христианскую веру! Нападая на мирское представление о христианстве, он тем самым ставил под вопрос содержание проповедей, звучавших в протестантских церквах. Поэтому не удивительно, что поднялся большой шум. Но Сперджен не отступил назад, ибо верил, что древние истины достаточно сильны, чтобы поколебать традиции его времени. В проповеди «Мир, перевернутый вверх ногами» он говорил: «Христос перевернул наши религиозные представления вверх ногами. В самом деле, большинство людей верит, что, чтобы спастись, надо только захотеть. И многие наши проповедники действительно в своих проповедях отстаивают этот мирской принцип. Они говорят людям, что те должны заставить себя захотеть. А теперь послушаем, как переворачивает этот принцип Евангелие: „Не от желающего и не от подвизающегося, но от Бога милующего“. Миру нравится религия, в которой спасутся все, но Христос говорит иначе: „Я о них молю: не о всем мире молю“. Он избрал нас из всех людей: мы избраны „по предведению Бога Отца, при освящении от Духа“» 76.

Без сомнения, Сперджен четко понимал, что кальвинизм и арминианство — совершенно различные богословские системы. Он видел, что их отличие заключается не только в том, что они придают разное значение разным учениям. С его точки зрения, суть арминианства заключалась не в том, что в этом учении придавало большое значение человеческой ответственности. Ведь он сам, как никто другой, подчеркивал реальность ответственности человека 77. Он был твердо убежден, что библейское учение не позволяет объединить кальвинизм и арминианство в одно. Он едва сохранял терпение, когда видел, что люди смешивают эти два учения: «Не думайте, — говорит он, — что принесете пользу людям, если будете в своем учении непоследовательны. Некоторые проповедуют кальвинизм всю первую часть своей проповеди, но оканчивают ее арминианством, так как думают, что в этом случае их проповедь принесет больше плодов. Сомнительная польза! Человек не может помочь другим заблуждением, если он не может быть полезен им истиной. Чистое учение Божье полезно само по себе — чтобы проповедовать его грешникам, не надо примешивать к нему ереси» 78. Проблема заключается в том, что между двумя системами есть коренные различия, которые невозможно убрать. Столкнувшись с ними, человек должен решить для себя, какое из них истинно.

Сформулируем здесь некоторые различия этих учений:

Существует ли предвечный замысел искупления, которым Бог определил спасти через Христа определенных людей — Своих избранных?

Предусматривает ли этот замысел, что человек даром получит все необходимое для спасения или же спасение обусловлено тем, примет ли его сам человек?

Гарантировал ли Христос Своей смертью, что искупление получат все, на кого распространяется Его заместительная жертва?

Возрождая грешников, исполняет ли Святой Дух полностью замысел Отца по спасению избранных и делает ли реальностью искупление Христа для всех них?

Можно ли оказать сопротивление возрождающему действию Духа?

Вера и покаяние являются результатом или причиной возрождения?

Кто-то, возможно, возразит против самой формулировки подобных вопросов. Короткий символ веры современного евангельского христианства, в отличие от реформатских вероисповеданий ХVI и ХVII веков, ничего не говорит по этому поводу, потому что сегодня считается, что это неважно. В наши дни евангельские христиане, как правило, отказываются от четких формулировок, их устраивают двусмысленные определения. Нынешние христиане полагают, что, поскольку такие определения помогают сохранить единство церкви, значит, они более библейские и духовные. Поэтому не удивительно, что в такой атмосфере духовного тумана мысль о том, что человек может быть одновременно и арминианином, и кальвинистом стала весьма распространенной. Уильям Каннингэм с обычной для него четкостью справедливо отмечает, что изучение исторических споров по этим вопросам «однозначно доказывает, что между основными положениями августинианского (кальвинистского) богословия и пелагианского (арминианского) можно провести четкую грань, что истинный status quaestionis в этом споре может быть легко и точно установлен, что рано или поздно в результате сравнения этих двух точек зрения наступает момент, когда каждый человек может и должен сказать или „да“, или „нет“, и, в соответствии с этим, считаться и называться кальвинистом или арминианином» 79.