Забытый прародитель человечества - [38]
Образ связанной с потусторонним миром собаки, спасающей своего хозяина от черта, известен и сербскому фольклору. Он использует общеславянское представление о зайце как воплощении нечистой силы, встреча с которым предвещает несчастье. Заяц, считают сербы, может принести несчастье охотнику, «так как в него может превратиться сатана и появиться перед охотником, и с охотником произойдет несчастье… Он может надеяться на счастливый исход в единственном случае — если у него в ружье есть записка с оберегом и если с ним черная собака без светлого пятна»>{204}. Понятно, что образ собаки, спасающей охотника от опасности, вполне естествен и мог возникнуть из повседневной жизни. Однако акцент именно на черный цвет собаки, указывающий, как будет показано ниже, на тесную связь такой собаки в славянской традиции с похоронным ритуалом и загробным миром, равно как и то, что спасает она своего хозяина не от обычного хищника, а от черта, указывает на то, что перед нами здесь «сниженный» образ изначально мифологического архетипа. Поскольку треугольник «охотник — связанная с загробным миром собака — черт» встречается нам практически на противоположных концах славянского мира, в Карелии и на берегах Адриатики, это говорит в пользу общеславянского происхождения данного мифологического сюжета.
Весьма интересен в этом астрономическом контексте и образ мельницы. Дело в том, что в своем исследовании «Мельница Гамлета» Джордже де Сантильяна и Герте фон Дехенд показали, что в целом ряде древних мифов образ мельницы символизирует собой действие прецессии, когда из-за медленного изменения земной оси меняется положение звезд на небе, в том числе и того созвездия, на фоне которого восходит солнце в день весеннего равноденствия. В данной системе образов небесной купол уподоблялся безостановочно мелющей мельнице. Однако время от времени этот, казалось бы, безупречный механизм дает сбой, и небесная мельница «ломается», что случается с периодичностью раз в 2160 лет, когда из-за прецессии Солнце переходит из одного знака зодиака в другой. Помимо этого из-за изменения земной оси меняется и север мира, равно как и обозначающая его Полярная звезда. До того, как этой звездой стала современная нам звезда из созвездия Малая Медведица, ею была а Дракона. Может показаться невероятным то, что в русских сказках зашифрован такой сложнейший небесный механизм, однако в пользу этого говорит целый ряд фактов. Во-первых, как уже было показано выше, в самой сказке содержатся указания на небесные созвездия, в том числе на исключительную роль незаходящего созвездия Медведица, обеспечивающего воскрешение умершего героя. Во-вторых, образ небесной мельницы был прекрасно известен ближайшим соседям русских на севере — финно-уграм. Сантильяна и Дехенд останавливаются в своем исследовании на Сампо, волшебной мельнице карело-финского эпоса «Калевала», в которой они также видят мифологическое отображение описанного механизма изменения земной оси. Но если небесная мельница, как мифологическое олицетворение прецессии, присутствует в карело-финской традиции, то почему же ей не быть в таком же значении в русской? В-третьих, как будет показано в последующем материале, мифологический персонаж, олицетворяющий собой созвездие Орион, был напрямую связан с мельницей в религиозной традиции сабиев, славившихся по всему Ближневосточному региону своей исключительной астрономической и астрологической мудростью. Совокупность всех этих данных показывает, что и в рассматриваемой русской сказке мельница олицетворяет собой механизм прецессии, в безжалостные жернова которой попадает Орион, оказываясь, по сути, в царстве мертвых или «стране без возврата», но затем воскресая к новой жизни. Интересно, что даже в «сниженном» русском фольклоре образ мельницы оказывается соотнесен с идеей времени. Отмечено, что во время шуточно-эротической игры ряженый мельник мог «перемолоть» старика в молодого>{205}.
История о герое-змееборце, спасенной им царевне и коварном слуге, пытающемся приписать подвиг себе, относится к числу «бродячих» сюжетов мирового фольклора и является достаточно поздней вставкой в первоначальный текст сказки. Кроме того, к первоначальному астральному сюжету был присоединен мотив инцеста брата и сестры Ивана и Марьи, достаточно распространенный в славянском фольклоре.
Исследователи данной темы отмечали: «Для этих текстов, как и для купальских песен об инцесте, характерно представление о том, что инициатива в предложении инцеста принадлежит сестре, являющейся носительницей злого начала. Ср. активную роль Марьи в купальской песне с развернутым сюжетом:
Другие восточнославянские песни на эту тему, приуроченные ко дню летнего солнцестояния, хоть иной раз и меняют имена главных героев, но оставляют главный мотив — их связь с названным в их честь цветком: «Мысль о кровосмешении повторяется и в купальских песнях. Так в одной купальской песне рассказывается, что чумак, проездом остановившись в одной корчме, женился на наймичке-шинкарке. Когда в понедельник после свадьбы они пошли спать,
