Забытый прародитель человечества - [24]

Данный миф для нас интересен еще и тем, что в древнеиндийской астрономии были выделены созвездия на или около эклиптики для обозначения пути Солнца и Луны, так называемая система накшатров. Всего накшатр насчитывалось двадцать семь или двадцать восемь, однако при их перечислении брахманы постоянно ставили на первое место именно Криттику — созвездие Плеяды. По мнению исследователей, эта особенность весьма архаична и указывает на то, что некогда индийский календарь начинался годом, в котором Плеяды совпадали с весенним равноденствием, а это было, согласно расчетам астрономов, около 2500 г. до н. э^{115}. М. Н. Боголюбов обратил внимание на то, что не только в индийском, но и в иранском зодиаке, использующем систему 27 небесных стоянок, отсчет ведется именно от Плеяд. Поскольку первой в подобных списках упоминается стоянка, располагающаяся в районе точки весеннего равноденствия, исследователь констатирует: «Из этого следует, что обе системы (индийская и иранская. — М. С.) сложились в период, когда точка весеннего равноденствия находилась вблизи Плеяд, т. е. в пределах III–II тысячелетий до н. э.»^{116}. Бросается в глаза близость этой даты как с «эрой Хайка», ставшей точкой отсчета для древнеармянского календаря, так и с современными оценками лингвистов времени распада индоевропейской общности и началом выделения из нес протоармян и индоиранцев. Так, говоря о протоиндоевропейском языке, И. М. Дьяконов отмечал, «что разделение его на отдельные ветви происходило в основном в течение III тыс. до н. э.; при этом предполагается, что общеиндоиранский язык выделился относительно рано»^{117}. Еще более категоричен В. И. Абаев: «Ясно, что арийский период, т. е. период до распада арийской общности, надо отодвинуть на ряд столетий вглубь и относить к III тыс. до н. э.»^{118}. Завершая тему Криттики-Плеяд в древнеиндийской астрономии, следует отметить, что в их честь получила название не только лунная стояпка-накшатра, но также и один из двенадцати месяцев солнечного года. Он получил имя Карттика и, включая в себя два накшатра Криттика и Рохини, соответствовал второй половине октября и первой половине ноября. Согласно тексту «Вишну-дхарме», приводимому Биру ни, солнце в этот месяц носило имя Дхарти, что означало «Оказывающее людям добро и управляющее ими». Но еще более интересен следующий месяц Маргаширша, включающий в себя накшатры Мригаширша и Арда, т. е. в совокупности почти все созвездие Орион, и соответствующий ноябрю — декабрю. Солнце в этом месяце носило имя Митры, что означало «Любимое миром»^{119}. Хоть в данном случае речь идет об индийском боге Митре, не следует забывать, что вместе с иранским одноименным божеством он восходил к единому индоиранскому прообразу. Таким образом, данные «Вишну-дхармы» свидетельствуют в пользу высказанного выше предположения об отождествлении иранского Митры с рассматриваемым нами созвездием. Кроме того, необходимо упомянуть еще об одной параллели между древнеиндийской и древнеармянской астрономией. Как отмечает А. И. Володарский, в ведийскую эпоху в Индии существовало несколько календарей, в том числе гражданский год Савана продолжительностью 360 дней. Для согласования его с солнечным годом к каждому четвертому году Савана добавлялся 21 день, в результате чего весь этот четырехлетний период составлял 1461 день^{120}. Однако это количество дней в точности совпадало с количеством лет как в армянском «периоде Хайка», так и в древнеегипетском Годе Бытия. Создается впечатление, что с помощью восходящих к единому источнику знаний армяне и индийские арии, каждые по-своему, отметили в своих календарях время своего выделения из индоевропейской общности и начало своего бытия как самостоятельных племен.

Для завершения картины отметим, что образ двух собак, связанных с загробным миром, также имеется в индийской мифологии, но там они сопровождают не Рудру или Шиву, а Яму, брата Ману, родоначальника индийских ариев.

Обратившись к кельтской мифологии, мы видим там Арауна, короля Аннувна, потустороннего, иного мира данной мифологической традиции. В его описании мы видим две уже знакомые нам черты — связь с охотой и собаками: «В «Сказании о Пуихле, короле Диведа» Араун появляется в облике охотника на огромном белом коне со сворой белых псов с красными ушами — псов из ада, встречающихся в ирландском, валлийском, шотландском и британском фольклоре»^{121}. Белый цвет коня и собак объясняется их принадлежностью к потустороннему миру. Известно кельтской традиции и животное, на которое, очевидно, первоначально велась охота, которое также было белого цвета. Оно стало причиной для знаменитой «Битвы деревьев», «или, как говорят другие, Битвы Ахрен, случившейся из-за белой косули с детенышем, а явились они из Аннувна (Подземного Царства), и принес их Аматаон ап Дон. Поэтому бились Аматаон ап Дон и Араун, король Аннувна»^{122}. Интересно, что даже само имя кельтского Арауна созвучно имени греческого Ориона. Что касается королевского сана и изображения в виде всадника, то, очевидно, это более поздние напластования на исходный образ. Кроме того, в более поздних рыцарских романах артуровского цикла, впитавших в себя часть кельтского наследия, упоминается в качестве отца рыцаря Ивэйна некий Уриен, король земли Горр, «страны, откуда никто не возвращается», т. е. страны смерти, которая отождествляется исследователями с островом Авалон кельтской традиции