Забытый геноцид (Чечня: 1990-2005) - [7]

В июле 1995 года С. Шахрай на заседании Конституционного Суда заявил, что в «конце 1991 года, 1992 году, половине 1993 года в Чечне происходили массовые нарушения прав и свобод человека, происходила этническая чистка». Заявление продублировал в августе Олег Лобов, ставший представителем президента в Чечне [41]. Обе эти реплики остались почти незамеченными. В федеральной прессе эти сообщения были не слышны за шумом антивоенной компании, да власть и не решалась широко их озвучить.

Скоро дает о себе знать непоследовательная и неумелая политика Москвы. Попытки переговоров, сдерживание военных операций создает у боевиков уверенность, что все еще можно переиграть. Зимой 1995-1996 гг. происходит несколько крупных захватов заложников, похищают несколько десятков строителей в Ачхой-Мартане и Грозном. Учащаются акты террора против оставшегося в республике русского населения, официальный приказ об этом издает в марте 1996-го Ахмед Закаев.

Капитуляция в Хасавь-юрте (1996) только подстегивает этот процесс. Вновь начинаются грабежи и отъем жилья у посмевших вернуться русских. Приведу свидетельства Марии З.: «Многие подростки тут завели моду бегать по городу с автоматами, обирали каждого встречного-поперечного, – а главным образом русских, за которых некому было заступиться. Случалось, и расстреливали людей — просто так, "из вредности". Кстати, не только русские, но и многие чеченцы страдали от этих молодых "отморозков". Впрочем, чего еще было ожидать от юнцов? Ведь с 1991 года (приход Дудаева) они фактически не учились ни в школах, ни ремеслу. Да и работать им было негде. К тому же дудаевские идеологи вбили им в головы, что высшая военная доблесть для чеченца – стрелять по русским "захватчикам" и добывать хлеб насущный исключительно с помощью автомата Калашникова. Так и выросло целое поколение, живущее отныне по закону: у кого больше патронов – тот и хозяин жизни» [42]. Вскоре у Марии отнимут квартиру и она «в одних тапочках» будет вынуждена уехать в Ставрополь.

Нельзя не сказать и о проблеме заложничества. Еще Пушкин писал: «Пленников они (горцы - М.К.) сохраняют в надежде на выкуп, но обходятся с ними с ужасным бесчеловечьем, заставляют работать сверх сил, кормят сырым тестом, бьют, когда вздумается, и приставляют к ним для стражи своих мальчишек, которые за одно слово во вправе их изрубить своими детскими шашками» [43].

О заложничестве заговорили вновь в 1990-е годы, жители станица Ассиновская обращают внимание на то, что многие чеченские тейпы обзаводятся рабами из числа русских бомжей [44]. Опасения того, что «новая экономика» Чечни будет основана на базе рабского труда, вполне подтвердились. По данным чеченской православной общины была похищена значительная часть республиканского клира [45], всего обращено в рабство 45 тысяч человек [46], среди них не только жители Чечни и близлежащих регионов, были даже москвичи. Тем временем учащаются акты бандитизма и вооруженные налеты на соседние регионы. Во время нападения на Буйнакск в 1997-м нападавшие взорвали трансформаторные подстанции, обесточив город и военный гарнизон, а затем начали обстрел расположения одного из танковых батальонов бригады [47]. Уничтожено два танка, взорвано две цистерны с нефтепродуктами и несколько автомобилей. Нападавшие были хорошо вооружены.

По сообщениям жителей окрестных областей бесчисленное число случаев угона скота, грабежи, изнасилования, убийства. В большинстве случаев преступники вместе с награбленным скрывались на территории Чечни. Жертвами преступлений преимущественно становятся этнические русские. В 1999-м даже либеральный «Мемориал» официально признал: «…Криминальное насилие, исходящее из Чечни, является реальным фактором, дестабилизирующим обстановку» [48].

В параграфе 4 той же справки правозащитники констатируют, что Ставропольский край «пока еще не является основным направлением криминальной экспансии из Чечни, уступая Ингушетии, Северной Осетии и Дагестану».

В этот период чеченский бандитизм становится значимым политическим фактором в регионе. Представители чеченского криминалитета мелькают в дагестанской и московской политической элите. Данная политическая сила ставит перед собой следующую задачу «провозглашение исламской республики и создание великой Чеченской империи в Чечне и Дагестане, а затем и на земле Ингушетии» [49].

Однако после начала контр-террористической операции положение несколько улучшилось. Например, по наблюдениям жителей Буденовска (A6), после начал боевых действий в Чечне число преступлений резко упало.

Факты истребления русского населения в Чечне стали более известны во время второй чеченской войны. Вступая в республику, федеральные силы нашли свежие массовый захоронения: во время отступления боевики расстреляли несколько десятков человек в станицах Микенская и Знаменская «за содействие федералам» [50], братские могилы найдены в поселке Здоровье [51].

Тогда же началось первое прокурорское расследование обнаружившее повсеместно места массовых захоронений, в которых, по предварительным данным, «захоронено около тысячи человек. Даты захоронений – с 1991 по 1999 годы»