Забытые руины - [5]

– Думаешь, жизнь сюда вернется? – спросил Вельт.

Кажется, его преследовали те же мысли.

Горсинг не ответил Вельту. Наемник и не ждал этого. Сам знал, что в такие города жизнь возвращается редко. Даже Вепрогон, хотя прошло сорок лет после Черного мора, до сих пор стоял в запустении. А ведь это был крупный город возле Кумаранского тракта. Южане так просто не отступают с обжитых мест. Однако тут они испугались.

Конечно, никто не доказал, что Авендилл именно выродился, но шансов на восстановление у него теперь было немного. Едва ли кто-то рискнет вновь заселять эти здания. А Дикую яму со временем откроют где-нибудь еще: в Икрандиле или в Целинделе. Одной ямы на Восточные Земли явно мало.

В последние годы подобных развлечений в Землях Эрхегорда становилось все больше. В Эпоху Прарождения или в Светлую эпоху никто бы не отпустил своих пленных или каторжников на подобные бои, для них было предостаточно дел на строительстве Кумаранского тракта, на возведении новых крепостей. А уж нарочно тренировать бойцов, чтобы потом для развлечения горожан устраивать массовый забой, ни у кого бы не возникло и мысли, в здешних краях и без того всегда находился повод умереть. Теперь же в Западных Землях проводили Красный гон, в Северных Землях устраивали Ночь огня, а Дикую яму полюбили во всех Землях без исключения, особенно в Лощинах Эридиуса.

– Горс?

Горсинг слышал, как его зовет Вельт, но среагировал не сразу. Эхо ликующих голосов еще никогда не звучало в его голове так отчетливо, как сейчас, когда он окончательно погрузился в мысли о Дикой яме.

– Горс?

– Что?! – Горсинг сдержал раздражение, но все равно отозвался слишком громко.

– Твоя рука.

– Что…

Горсинг только сейчас заметил, как его побледневшая, стянутая сухостью кисть упирается в скамью – пальцы неестественно прогнулись и почти дотягивались до запястья с тыльной стороны. Горсинг вскочил. Эхо голосов мгновенно стихло. Рассеянность и уныние сменила злость.

– Говорят, в Вепрогоне все так же начиналось. – Вельт с подозрением поглядывал на свои руки. – Люди теряли контроль над телом. А потом убивали себя.

– Не люди. Черноиты.

– И то правда…

Горсинг сжал кулаки, отчего костяшки на пальцах окончательно побелели. Вельт, конечно, был прав – нет ничего хуже, чем просто сидеть на месте и ждать. Идея с западней ему сразу не понравилась, еще до того, как магульдинцы привязали Аюна к колонне.

Опасаясь очередного наваждения, Горсинг решил пройтись по смотровым рядам. Гийюд призывал их двигаться как можно меньше, но в конце концов он же сам сказал, что Пожирателя нельзя отпугнуть, его можно только привлечь.

Из отряда Горсинга осталось пять человек. Трое погибли в первый же день, когда Теор, поганый акробат, привел их к ратуше. Весь из себя улыбчивый, вежливый, до омерзения похожий на пустынных аваков – уродцев, живущих у границы Соленых озер. Нанял Горсинга в Целинделе. Рассказал печальную историю об отце, который погиб в Авендилле двенадцать лет назад – его якобы передавило телегой, когда в городе началась паника.

«Я хочу найти медальон с портретом прабабушки – это последняя семейная ценность. Единственная связь с моим прошлым. Задача простая. Добраться до Авендилла, найти наш дом, обыскать его и вернуться. Если медальона не окажется в доме, значит, он в ратуше. Отец там работал».

Впрочем, в отряде про Теора давно забыли. Только Вельт до сих пор изредка причитал – говорил, что его нужно было как следует допросить, прежде чем он сбежал. Теор, если только это его настоящее имя, явно знал о тайнах Авендилла куда больше, чем могло показаться.

Еще двое погибли двадцать дней назад вместе с лечавками. Что именно с ними случилось, никто не знал. Гийюд тогда заявил, что они привлекли зордалина:

– Пожиратель, даже такой молодой, не выносит шума. Он пока слаб и на большую группу не нападет, а тут – пожалуйста. Чем больше становлений он пройдет, тем сильнее будет. Под конец сможет за раз пожрать хоть сотню людей.

– Пожиратель…

Горсинг никогда прежде не слышал о таких зордалинах. А лечавки и в самом деле вели себя шумно, пусть и были обучены тихой слежке. Первые дни просто скулили, отказывались искать следы, а потом начали выть – протяжно, до изнеможения. Гийюд грозился своими руками их передушить. Делать этого не пришлось. Они исчезли. Вместе с двумя наемниками.

У Горсинга остались только Тарх, сейчас стоявший в дозоре на Мыторной улице – на случай, если придет помощь от Эрзы, Аюн, теперь привязанный к колонне в Дикой яме, Сит, сидевший чуть поодаль, и Вельт. Последнему, несмотря на все его разговоры, Горсинг доверял, как никому другому. Вельт успел отслужить десяток лет в сторожевой сотне, затем умудрился подпоить и ограбить собственного сулена, за что получил закрытую створную сигву, пробыл в створных колодках пять лет, а четыре года назад нанялся к Горсингу водить контрабандистов по Старой дороге.

Четыре человека. И до вечера один из них должен был умереть.

Красных в Авендилле осталось куда больше. Семнадцать наемников. Горсинг, отправив Гийюду бегунка с сообщением о том, что творится в Авендилле, не думал, что их приедет так много. Прежде красный легион не часто позволял себе открыто передвигаться по Восточным Землям такими отрядами. Впрочем, они научились хорошо скрывать свою принадлежность. Одевались в обычные кожаные нилеты с нашивками из кольчуги в подмышках и стальными пластинами на боках и груди. Из оружия, как правило, брали только короткие клинки и обитые медью дубинки. Почти ни у кого не было мечей, ни пехотных, ни даже ратных. Так мог одеваться обычный горожанин – в надежде наняться стражником в какое-нибудь ремесленное село. Горсинг видел лишь трех магульдинцев с оружием, заклейменным Волчьей башней. Они редко показывались на Тракте, сидели в защищенных от чужого внимания местах – таких, как лагерь на Старой дороге.