Забытые письма - [13]

— Ну, причем тут вы, — возразил детектив. — Лучше скажите, не сохранились ли у вас в архиве какие-то сведения о вашем первом пациенте? Я говорю о Вите Орлове.

— Запись наверняка имеется, — ответил доктор, — но что-то более того едва ли. — Владлен Серапионыч выбрался из-за стола, извлек из кармана увесистую связку ключей и одним из них отпер шкаф. — Вот, пожалуйста, семидесятый год. — Доктор вытащил одну из папок и, перелистав страницы, отыскал соответствующую запись: — «Орлов Виктор Геннадиевич, 1953 г.р., поступил 21 июля, с признаками удушения и так далее. Как видите, ничего особого. Да, — тяжко вздохнул Серапионыч, — как давно это было… — Он перевернул несколько страниц назад. — А вот и последняя запись Владимира Филипповича: 27 июня, Коробкова Наталия Федоровна».

Василий заглянул в записи:

— Довольно необычное написание буквы «и»…

— Да, у Владимира Филипповича это иногда случалось, особенно когда он волновался: сначала писал «i» с точечкой наверху, но потом приписывал вторую закорючку, а точка так и оставалась. Знаете, ведь по-украински звук «и» обычно передается буквой «i», а нашей букве «и» соответствует звук «ы».

— И что, Владимир Филиппович часто волновался, когда регистрировал умерших? — несколько удивленно спросил Дубов.

— Почти всегда, — тяжело вздохнул Серапионыч. — Он ведь вообще-то меньше всего собирался стать морговским доктором, просто обстоятельства так сложились. Да и за эти несколько лет Владимир Филиппович не успел сделаться таким старым циником, как ваш покорный слуга — всякую смерть принимал очень близко к сердцу. А Наталия Коробкова, судя по записям, была совсем молодой девушкой, погибшей в автоаварии «по причине травм, несовместимых с жизнью». Вот такая у нас, патологоанатомов, милая формулировочка…

— Я обратил внимание, что на конверте, адресованном Людмиле Ильиничне из Киева, встречается такая же буква «и», — сообщил Дубов, терпеливо выслушав Серапионыча. — В слове «Кислоярск» и еще, кажется, в названии улицы. Стало быть, письмо прислал сам доктор Матвеев. И к тому же, видимо, он был в состоянии волнения… Полагаю, нам с вами следует как можно скорее встретиться с Людмилой Ильиничной.

— Вы правы, — кивнул Серапионыч. — Сегодня же позвоню.

— Отдадим письмо, — продолжал Василий, — а заодно расспросим, что ей известно о делах супруга. Как вы думаете, Владлен Серапионыч, она согласится нам помочь?

— Непременно согласится, — уверенно заявил Серапионыч. — Если бы вы, Василий Николаич, были хоть немного знакомы с Людмилой Ильиничной, то даже не стали бы задавать такого вопроса!

— Ну что ж, вот и познакомлюсь, — улыбнулся детектив.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Как обычно по утрам, Василий Дубов припарковал «Москвич» возле Бизнес-Центра и, едва переступив порог, привычно спросил Родионыча:

— Ну как, есть что-нибудь для меня?

— От Маши — ничего, — столь же привычно ответил вахтер. Такой ответ Василий получал от него ежедневно в течение всей последней недели. — А почту еще не приносили.

— Уже принесли, — раздался прямо над ухом Дубова голос почтальонши тети Веры. Она была для Василия такой же постоянной величиной, как Родионыч и как уборщица Фрося — тетя Вера приносила сюда почту еще в незабвенные «комсомольские» времена.

— Ну, принимайте, — с этими словами тетя Вера вывалила на стол к Родионычу целую кипу газет и писем, отчего ее внушительная сумка «похудела» чуть не на половину.

— А мне? — спросил Дубов.

— И тебе есть, — тетя Вера извлекла из бокового отдела сумки какой-то самодельный пакет и тетрадку в жесткой обложке. — Тебе, Васенька, заказная бандероль аж из Питера. Распишись вот здесь.

— Странно, кто бы это мог быть? — удивленно проговорил детектив, принимая пакет. — Вроде у меня там нет ни родни, ни друзей, ни деловых партнеров.

— А обратный адрес есть? — Родионыч заглянул через плечо Василию.

Детектив повернул бандероль:

— Невский проспект, дом такой-то… В. И. Петров. Нет, не знаю. Ну ладно, разберемся.

И Василий привычно поспешил вверх по лестнице. То, что не было очередного электронного «мессиджа», Дубова не очень удивляло — Иваненко достаточно ясно дал понять, что в конфиденциальности данного вида связи не очень-то уверен.

Сняв с пакета внешний слой жесткой бумаги, детектив к некоторому удивлению обнаружил под ним другой пакет, а поверх него — записку:

«Уважаемый Василий Николаевич! Это послание придет к Вам не совсем прямым путем — через Санкт-Петербург, куда его отвезет на поезде надежный человек. Такова была просьба моего брата Григория Александровича Иваненко, трагически погибшего через два дня после возвращения из поездки в Р***. Оксана Иваненко.

Если Вам необходимы подробности, то Вы можете связаться со мной по известному Вам электронному адресу или по телефону…» Далее следовал номер.

Дрожащими пальцами Василий вскрыл внутренний пакет. В нем оказался целый ворох бумаг и фотографий. А сверху — вырванный из тетрадки в клеточку двойной листок с рукописным текстом.

Дубов тяжко вздохнул и стал внимательно читать последнее послание Иваненко:

«Уважаемый Василий Николаевич! Когда, сообщая Вам о трагическом событии в Р***, я писал, что покойный Б. Н. Чернявский хотел, да не успел передать мне кое-какие документы, я был не совсем точен — кое-что я получил от него при нашей первой и последней встрече. Правда, сообщать об этом по понятным Вам причинам я не стал.