– Сколько ты хочешь за него? – спросила Дин работорговца.
– Двенадцать серебряных.
Ответ прозвучал быстро и был, если судить о происходящем честно, довольно дерзким: строптивец не стоил и пяти серебряных. А если учесть все прочее
– Девять, – предложила Дин деловито. И коснулась локтя варвара, который все это время стоял рядом и, щурясь с удивлением поистине царственным, рассматривал торгующихся из-за него людей.
Ихан кивнул с важным видом.
– Учти, я делаю скидку тебе только потому, что мне нравится, как ты танцуешь, – добавил он.
Дин пропустила комплимент мимо ушей.
– Сними с него цепи, – приказала она.
– Разумеется, – быстро отозвался Ихан. – Эти оковы принадлежат мне, так что если бы тебе понадобилось держать своего раба в узде, тебе пришлось бы заплатить за них отдельную цену.
Дин фыркнула.
– Можно подумать, не существует способа держать человека в узде без всяких цепей и веревок! Эти ваши оковы – глупость.
Она встретилась взглядом с варваром, и на мгновение лицо мужчины сделалось серьезным, улыбка сошла с него, а синие глаза сощурились. Затем он отвернулся.
«Великие боги Серых Стен, – думал Дартин, неприятно кривя губы, – когда же она прекратит наконец эту дурацкую болтовню? Неужели она действительно полагает, будто сейчас сделается хозяйкой варвара? Ну, что ты улыбаешься? – мысленно обратился он к своей напарнице. – Я не дам тебе денег, не дам. Можешь и не просить».
А Дин и не просила. Она просто протянула к Дартину раскрытую ладонь, и он покорно отсчитал в нее девять серебряных монет. Торговец с облегчением выставил варвара из-под навеса. Девочка снова взяла с земли свой узел. Изнывая от злости, Дартин двинулся навстречу скудному обеду. Никакой баранины, теперь уже навсегда. Один только рисовый отвар. Пока Дартин не купит себе лошадь. А теперь еще раба извольте кормить.
«Зачем мне раб? – уныло тянулась в голове одна мысль вслед за другой. – Да еще такой кошмарный. И зачем он этой дурехе? Что она будет с ним делать? Пусть сама его кормит. На те медяки, которые звенят у нее в косе. Потому что доверять Дин монеты – пропащее занятие. Она, похоже, не знает цену деньгам. Она вообще не видит дальше собственного мимолетного желания».
Дартин сунул руку в карман и вытащил несколько вялых листьев ката. Вообще-то жевать кат здесь разрешают только после вечерней зори, но он, Дартин, не собирается никого спрашивать, что и когда ему делать.
* * *
Надежды на то, что невольник проявит дурной характер и сбежит нынче же ночью, не оправдались. Проснувшись в грязной ночлежке, Дартин чуть не застонал от разочарования: верзила варвар спал на том самом месте, где улегся вчера. Подсунул под щеку огромный, размером с дыню, кулак, смежил длинные, как у газели, ресницы, чуть выпятил губы – и похрапывает. «Ну да, – подумал Дартин с досадой, – если он сбежит, то придется ему искать себе пропитание. Уж без завтрака-то этот хитрец точно не пустится в бега. С варвара станется. Сперва объест Дартина, откормится, нагуляет жирок за хозяйский счет – и только после этого скроется».
Дартин кинул мрачный взор на могучее тело, распростертое на облысевшем ковре. Уморить такого не удастся. Такой сам кого хочешь уморит.
Дартин пнул его ногой, чтобы разбудить, и показал головой на дверь. На пороге раб замешкался, и Дартин в сердцах толкнул его в спину, а потом брезгливо обтер пальцы об одежду. Пригнувшись, Дартин вышел из ночлежки и сразу увидел свою напарницу. Она сидела, скрестив ноги, прямо в пыли и грызла лепешку, держа ее обеими руками. Лепешка тянулась, как резиновая.
Обычно Дин уходила ночевать в лавку к старой Афзе, которая торговала редкостями, лекарствами, амулетами и благовониями. Дартин был уверен в том, что Афза не получала от маленькой плясуньи ни гроша. У девчонки просто не водилось денег. Водились какие-то тайные делишки между этими двумя особами женского пола, такими несхожими и в то же время неуловимо похожими между собой. Дартин в подробности предпочитал не вникать.
Девочка кивнула Дартину в знак приветствия. Дартин подсел к ней и, сняв с пояса флягу, подал ей. Она глотнула и вернула Дартину флягу. Дартин приложил горлышко к носу. Вода была, по правде говоря, не очень свежая.
Дубина раб стоял перед ними, слегка склонив голову. Дартин догадывался, что он голоден, и мысленно злорадствовал.
Девчонка разорвала свою лепешку и большую часть протянула рабу. Тот помедлил, но взял.
– Садись, – сказала Дин спокойно. Дартин инстинктивно отодвинулся. Варвар
уселся и принялся жевать, двигая челюстями энергично и в то же время на редкость задумчиво.
– Как тебя зовут? – спросила его Дин. «Лично меня это интересует в последнюю
очередь», – подумал Дартин, однако ему волей-неволей пришлось принять к сведению, что свои девять кровных серебряных монет он выложил за человека по имени.
Девочка, выслушав все это, важно кивнула.
– Можешь называть меня Дин.
Дин. Так она себя именовала. Вернее всего, что Дин – не имя, а прозвище. В Аш-Шахба любят давать прозвища на древнем диалекте. Вероятно, «Дин» означает что-нибудь вроде «Речного Лотоса» или «Колокольчика Моей Души». Самое обычное прозвание для молодой женщины.
