Забытые битвы империи - [5]

Единственной силой, способной подавить крепостные орудия и разрушить укрепления, была осадная артиллерия. Но осаждающему приходилось гораздо сложнее, чем осажденному. Судите сами — сначала тяжелые пушки (а легкие крепостным стенам не страшны) надо было доставить на место, потом их необходимо было выдвинуть на позиции, позволяющие обстреливать укрепления, а это приходилось делать под огнем артиллерии защитников. Русская военная история содержит немало примеров, когда крепостная артиллерия уверенно одерживала верх над атакующими.

Так было при обороне Троице-Сергиевой лавры в Смутное время. Гарнизон обители едва доходил до 3000 ратных людей, в то время как литовский воевода Сапега привел под стены монастыря свыше 20 тысяч поляков, казаков и «русских воров» из числа сторонников Лжедмитрия II. Но с артиллерией у осаждающих было плохо — несколько легких пушек делу не помогали, а привезенное из Тушина единственное тяжелое орудие расстреляли монастырские артиллеристы, хладнокровно дождавшись его установки на позицию.

Новые системы укреплений потребовали разработки совершенно новых методов осады. Фактически они свелись к тому, что долговременной фортификации был противопоставлен особый род полевой фортификации, сооружавшейся непосредственно под стенами осажденной крепости. Место штурмовых лестниц и лихих атак заняли лопаты и кропотливая, постепенная работа. Осаждающие строили систему глубоких земляных траншей, позволявшую подтянуть орудия поближе к укреплениям и открыть огонь либо но артиллерийским позиция, либо но стенам.

«Побольше поту, поменьше крови» — так сформулировал главное правило осадных работ сам маршал Вобан. Разработанная им система постепенной атаки позволяла одолеть практически любые укрепления, если в распоряжении осаждающего были ресурсы и время. Время — вот то, что выигрывали осажденные крепости для своих стран. Время — самый бесценный ресурс на войне.

Осада из грубого столкновения сил превратилась в противостояние умов, жуткую игру в полномасштабные шахматы, где игроки вместо деревянных или костяных фигурок передвигали живых людей. Поэтому на должность коменданта крепости старались назначать людей решительных, стойких и умных.

С другой стороны, начиная с конца XVII века в европейских армиях стали появляться инженерные части во главе с наиболее образованными и умными офицерами — военными инженерами. В следующем XVIII столетии должность военного инженера стала одной из немногих в армии, которая требовала специальной подготовки и предварительного обучения. Если любой дворянский недоросль, записанный в полк, когда матушка была им еще брюхата, явившись в свою часть в 16-летнем возрасте, без особых проблем получал офицерский шарф, то решивший стать инженером должен был грызть гранит науки в течение 3—5 лет и лишь потом приступать к службе. Недаром по петровской Табели о рангах инженерные и артиллерийские офицеры имели преимущество в один класс по сравнению с пехотными и кавалерийскими (т. е. инженер-подпоручик был равен пехотному поручику).

В Англии, где офицерские должности в сухопутной армии официально продавались за деньги, инженеры были единственным исключением из этой системы.

Появление во второй половине XIX века нарезных артиллерийских орудий и постепенное вытеснении пороха новыми синтетическими взрывчатыми веществами, что привело к многократно возросшей мощи пушечного огня, заставило фортификаторов искать новые средства для усиления крепостей. Бастионный фронт уже не мог гарантировать ядру крепости защиту от артиллерийского огня осаждающих. Расширение же его до необходимых пределов многократно увеличивало периметр обороны и требовало огромного гарнизона, что плохо соотносилось с формулой «малолюдством против многолюдства стоять».

Ответом стало отделение бастионов от ограды и превращение их в самостоятельные укрепления, выдвинутые далеко вперед и приспособленные к круговой обороне. Эти укрепления получили название фортов, а их цепь, окружавшая ядро крепости, — фортовый пояс. Оборона промежутков между фортами обеспечивалась перекрестным огнем и полевыми позициями гарнизона, которому все же пришлось значительно увеличиться в размере.

Впервые такие крепости проявили себя в ходе Франко-прусской войны 1871 года, а их расцвет приходится на начало XX века, Огромные укрепления, построенные из особо прочного бетона, оснащенные самой современной техникой — электрическим освещением, телефонной связью, принудительной вентиляцией, вращающимися броневыми башнями и прожекторами, казались несокрушимыми и занимали важное место в стратегических планах ведущих держав.

Однако в ходе Первой мировой войны 1914—1918 годов эти расчеты не оправдались. Многие сильнейшие крепости (бельгийские Льеж и Намюр, русский Новогеоргиевск, австрийский Перемышль, сербский Белград и др.) были взяты осаждающими в весьма короткие сроки, и решающую роль тут играло психологическое состояние гарнизона.

С другой стороны, крепости, сражавшиеся не изолированно, а в составе громадных оборонительных позиций, которыми так славилась эта война, проявили себя с лучшей стороны, сыграв колоссальную роль в сражениях, развернувшихся под их стенами. В качестве примеров можно вспомнить русский Осовец или французский Верден.