Забытые бастарды Восточного фронта. Американские летчики в СССР и распад антигитлеровской коалиции - [9]

.

Телеграмма подстегнула Гарримана к действию. Тридцатого января он запросил встречу со Сталиным для рассмотрения вопроса об авиабазах. В тот миг что-то щелкнуло в тайном механизме Кремля, и Гарримана пригласили в кабинет Сталина – обсудить именно те авиабазы, на которые Арнолд уже и не надеялся. Встреча состоялась в 18:00 2 февраля, в присутствии Молотова. Согласно американскому меморандуму беседы, Гарриман начал с того, что сослался на просьбу Рузвельта и продолжил перечислять аргументы в пользу челночных бомбардировок, которые позволили бы союзникам “проникать дальше вглубь Германии”. Выслушав Гарримана, Сталин лично одобрил проект. Он сказал послу, что советское правительство “относится благосклонно” к предложению – явное улучшение по сравнению с формулировками Молотова “принципиально одобрено” и “не возражаем”. Сталин предложил начать операции, поднимая в воздух 150–200 самолетов, указал два аэродрома для приземления самолетов-разведчиков. По его мнению, советская сторона могла бы предоставить три авиабазы для бомбардировщиков в северной части Восточного фронта и еще три – в южной¹³.

Гарриман и Дин с трудом верили в реальность происходящего. Спаатс и Арнолд уже потеряли надежду получить авиабазы, а Сталин совершенно внезапно развернулся на 180 градусов и всецело поддержал программу. “Никогда не забуду, как мы ликовали в ту ночь, когда Гарриман, встретившись со Сталиным, зашел ко мне сообщить добрые вести”, – вспоминал впоследствии Дин. Он телеграфировал о новостях в Объединенный комитет начальников штабов. “Сегодня вечером маршал Сталин проинформировал посла о том, что согласился на проект челночной бомбардировки”, – так начиналась телеграмма, а дальше обсуждались детали следующего шага операции, и в том числе предоставление советских въездных виз для офицеров, которых требовалось немедленно направить из Лондона в Москву. Новости произвели в Вашингтоне сенсацию. Генерал Арнолд переслал Дину поздравления от самого Джорджа Маршалла, начальника Штаба армии США. “Нам совершенно очевидно, что поздравлений заслуживает то, как настойчиво и компетентно вы проводили переговоры”, – говорилось в телеграмме. Гарриман, помимо того, получил поздравления из Белого Дома¹⁴.

Никто не мог сказать, что или кто убедил Сталина согласиться на создание баз и преодолеть страх иностранной интервенции. Возможно, он наконец убедился, что американцы всерьез настроены открыть второй фронт, или надеялся подстраховать себя, предложив им то, что они так настойчиво просили. Для американцев в Москве это уже не имело значения. “Кто говорил, что русские не желают сотрудничать? Кто сказал, что мы не можем работать вместе? – писал Дин, вспоминая атмосферу ликования в те дни в Спасо-хаусе, резиденции американского посла в Москве. – От нас нужна была открытость, понимание и упорство, что мы с Авереллом и подтвердили своим примером”. Казалось, оптимизм Дина наконец-то себя оправдал. Америке и Советскому Союзу предстояло работать вместе, и не просто координировать сражения на разных фронтах, но и совместно планировать и совершать операции, чтобы “заставить немца сильнее ощутить удары союзников”, как сказал Сталин Гарриману во время встречи. Будущее вновь казалось лучезарным¹⁵.

Глава 3. Неистовство

Слово свое Сталин сдержал. Три дня спустя Гарриман получил его одобрение на допуск американских солдат на советские базы, а Молотов созвал совещание с участием командующих военно-воздушными силами Красной армии, пригласив на него Гарримана и Дина. Встреча состоялась 5 февраля 1944 года. От советского командования присутствовали маршал авиации Александр Новиков, которого Дин называл “генералом Арнолдом красных ВВС”, и начальник Главного управления формирования и укомплектования ВВС РККА генерал-полковник авиации Алексей Никитин.

Новиков и Никитин, одногодки (оба родились в 1900 году), принадлежали к новому поколению советских авиаторов. Оба получили командные должности в военно-воздушных силах после жестоких поражений Красной армии от люфтваффе в начале войны. В то время, за первые недели операции “Барбаросса”, советская армия потеряла почти половину самолетов: около 4 000 из 9 500. Многие были уничтожены бомбами, не успев даже вступить в бой. Новиков, возглавивший обескровленную авиацию годом позже, при поддержке Никитина реорганизовал ее, а с помощью “аэрокобр”, “дугласов” и других самолетов, поставляемых США в рамках ленд-лиза, превратил ВВС в эффективную военную машину. В Красной армии еще не принимали идей стратегической бомбардировки и не пытались овладеть ее основами, но пилоты советских истребителей и бомбардировщиков блестяще поддерживали наземные операции на линии фронта, где сперва бросили люфтваффе вызов, а к концу 1943 года перехватили господство в небе¹.

Оба командующих советской авиацией, в отличие от их политических начальников-политиков, стремились сотрудничать с американцами. В телеграмме, отправленной той ночью в Вашингтон, Дин давал рекомендации генералам Арнолду и Спаатсу: “Мы договорились, что вашим представителям следует прибыть как можно скорее, им разрешено прилететь прямо из Соединенного Королевства в Москву”. Мяч был на стороне американцев. Настал черед 53-летнего генерал Карла Эндрю Спаатса, который в то время принимал командование Стратегическими ВВС США в Европе: в состав этих сил входили 8-я воздушная армия в Великобритании, которой он командовал прежде, и 15-я воздушная армия в Италии. Обеим предстояло принять участие в челночных бомбардировках, – конечно, если на территории Советского Союза появятся авиабазы. Спаатсу не нужно было ни о чем напоминать. Шестого февраля, на следующий день после встречи Дина с командующими советской авиацией, Спаатс назначил полковника Джона Гриффита руководителем проекта челночных бомбардировок, присвоив самому проекту кодовое название “Бейсбол” – американцы готовились сыграть в любимую игру. Пользуясь этой аналогией, можно сказать, что американцы будут играть и зарабатывать раны (очки), а Советы предоставят спортивные базы