Забытое грядущее - [3]

…Париж не произвёл на них особого впечатления — он выглядел каким-то сереньким и невзрачным. Не слишком интересовавшимся классической литературой молодожёнам ничего не говорили имена Дюма и Гюго, и Сена показалась им всего лишь мутноватой неширокой речушкой — ручеёк по сравнению с Миссисипи! — лишённой какого бы то ни было романтического ореола. Однако — раз уж деньги заплачены! — они добросовестно обошли все достопримечательности: побывали в Лувре, осмотрели Центр Жоржа Помпиду, посетили Плас Пигаль с её красной мельницей, пили кофе в кафе возле Нотр-Дам, поглядывая на гротескные лики химер знаменитого собора, фотографировались на фоне Эйфелевой башни и Сакре-Кёр, любовались огнями ночного Парижа с борта bateau-mouche [3]и даже заказали всклокоченному бородатому художнику на Монмартре портрет счастливой новобрачной.

Они спускались в метро — станции метро в Париже понатыканы густо, — и Натаниэль, машинально скользнув взглядом по кучке темнокожих парижан у ограждавшего спуск в подземку каменного парапета, подумал: «Да их тут не меньше, чем у нас в Оклахоме или Луизиане! Вот тебе и Европа…». И тут он услышал возмущённые крики.

Полный француз с добродушным лицом — вероятно, какой-нибудь клерк средней руки, — проходя мимо оживлённо болтающих афрофранцузов, нечаянно задел плечом темнокожую женщину, явно бывшую центром внимания этой мини-тусовки. И тут же вся компания превратилась в стаю яростно галдящих галок, набросившихся на недоумённо вращающего головой голубя.

— Vous etes raciste! Vous etes raciste! [4]— Натаниэлю показалось даже, что вместо рук у негров крылья, и что они вот-вот начнут дружно клевать растерявшегося и что-то робко бормочущего прохожего. Однако до драки дело всё-таки не дошло, и когда ошарашенный клерк проходил мимо наблюдавшей за склокой молодой пары, Нат с Джейн услышали его детски-обиженное:

— Non, je ne suis pas raciste… [5]

Джейн только фыркнула, а Натаниэль вдруг ощутил неприятный холодок в спине — ощутил впервые в жизни. Впрочем, через двадцать минут они были уже в гостинице, начали заниматься любовью прямо в душе, продолжили на широкой (несомненно, только для этого и предназначенной) постели и быстро забыли об этом неприятном случае.

* * *

…Через десять лет у них уже было всё — купленный в кредит роскошный собственный дом, оборудованный по последнему слову техники, три новенькие автомашины — Джейн, Ната и семейная, для совместных выездов на уик-энды, — престижная и высокооплачиваемая работа и солидный счёт в надёжном банке. Натаниэль стал одним из ведущих специалистов «High Tech Corporation» — крупной компании, занимавшейся разработками и промышленным внедрением новейших технологий, — а Джейн работала в этой же корпорации экспертом по маркетингу. Звёзд с неба она не хватала, но сидеть дома отказалась категорически.

— Ты что, приверженец ислама, который советует держать жён под паранджой? — решительно заявила она мужу. — Нет уж, мой дорогой, я не собираюсь проводить лучшие годы среди кастрюль — не для этого я заканчивала университет. В наше время женщина может очень многого достичь!

И она действительно добилась многого, чем вызвала некоторое удивление Натаниэля, знавшего о скромных талантах своей супруги. До него доходили сплетни о том, что, дескать, карьерные достижения Джейн связаны с несколько иными её способностями, отличными от чисто деловых, но как настоящий мужчина и любящий муж, он пропускал эти сплетни мимо ушей, а однажды прямо заявил разоткровенничавшемуся с ним на эту тему доброхоту:

— Слушай, парень, попридержи свой вонючий язык, иначе я тебе его вырву и засуну тебе же в задницу, о’кей?

Собеседник поперхнулся на полуслове, оценил ледяные глаза Ната и его широкие плечи и счёл за лучшее не вступать в чреватую травмами дискуссию. После этого случая никто больше не пытался «открыть глаза простаку Натти Бампо на недостойное поведение его супруги». Да и было ли оно, это недостойное поведение? Джейн в ответ на острожный вопрос мужа устроила настоящий скандал с битьём посуды и потоками слёз, суть которого сводилась к старинному изречению «не пойман — не вор!». Правда, Джейн изложила эту самую суть в несколько иных, более энергичных выражениях типа: «А ты что, выгребал использованные презервативы с заднего сидения моей машины?».

Да, у них было всё — кроме детей.

— А зачем они нам? — вполне искренне удивилась Джейн, когда Натаниэль завёл в очередной раз разговор на эту тему, выбрав, как ему показалось, наиболее подходящий момент — они лежали в супружеской постели, отдыхая после любви.

— Как это зачем? — не понял Нат. — Странный вопрос…

— Ну почему же странный? — снова удивилась Джейн, слегка покалывая своими острыми ноготками обнажённую грудь мужа. — Я действительно не понимаю, зачем тебе это нужно! Мы с тобой молоды, перед нами весь мир, в котором столько всего интересного и приятного, у нас есть деньги, которые можно со вкусом потратить на массу полезных вещей и удовольствий, а ты заморачиваешься какими-то там детьми! Всю жизнь мечтала — ходить с пузом, переваливаясь с боку на бок, как глупая толстая гусыня; потом мучаться, пока этот кусок мяса будет выползать из моего тела, орать от боли, а потом ещё возиться с мокрыми памперсами! И для чего? Чтобы лишить себя всех доступных нам удовольствий? Только ради этого?