Забытая Византия, которая спасла Запад - [99]

В 1399 году, когда Баязид Молниеносный вернулся, Мануила II уже не было в столице. Воспользовавшись отсутствием султана, император погрузился на корабль и отправился в Европу. Торжественно высадившись в Венеции, он получил теплый прием, и куда бы он ни шел, от Парижа до Лондона, поглядеть на него стекались толпы. Император пришел за помощью, но не умолял о ней, и Европа, уже трепетавшая в преддверии Ренессанса, встречала его с раскрытыми объятиями. Этот высокий благородный человек выглядел настоящим императором, достойным наследником Августа или Константина, и к тому же был прекрасно образован.

Во время визита Мануила, столь непохожего на тот, что нанес его отец Иоанн несколькими годами ранее, не вставало вопросов о церковной унии или унизительном подчинении. Мануил сидел на троне цезарей, и каким бы шатким этот трон ни был теперь, в славе ему все же не было равных.

Внешне европейский визит Мануила выглядел солидной демонстрацией, но на практике он добился не большего, чем его отец. Он получил некоторые туманные обещания поддержки, но всерьез помогать ему никто не торопился. Генрих IV слишком непрочно сидел на английском троне, король Франции был безнадежно безумен, а прочая Европа все еще не почуяла опасности. Тщетно Михаил путешествовал из одной столицы в другую, упрямо отказываясь сдаваться, пока оставалась хотя бы тень надежды. Но именно в тот момент, когда он поддался отчаянию, с самой неожиданной стороны пришло спасение. Будоражащая новость пронеслась по Европе и вскоре настигла Мануила II, находящегося в Париже: огромная армия вторглась в Малую Азию с востока, и Баязиду пришлось развернуться для сражения с нею. Константинополь был спасен.

Во Франции циркулировали слухи, что для спасения Византии явился могущественный христианский король, но это было правдой лишь наполовину. Тюркский воитель Тимур Хромой родился более шестидесяти лет назад в среднеазиатском Узбекистане и всю свою жизнь провел в седле во главе монгольской орды. Он мечтал восстановить прославленную империю Чингисхана, и для этого двинул свою армию на необыкновенно масштабные завоевания. К 1400 году его империя простиралась от Индии до Руси и от Афганистана до Армении. Лазутчики двигались впереди его войск, распространяя слухи о его нечеловеческой жестокости, ослабляя боевой дух противников и сея среди них панику. В Дамаске Тимур согнал жителей в Великую мечеть и сжег ее дотла; в Тикрите он повелел всем солдатам показать ему по две отрубленных головы или же лишиться собственной; в Багдаде он зарезал девяносто тысяч жителей и сложил пирамиду из их голов. Земли, по которым он проходил, превращались в пустыни, города обезлюдели, а живущие спасались бегством.

В самом начале XV века Тимур вступил на османскую территорию, заставив разгневанного султана поспешно оставить Константинополь в покое. Когда 20 июля 1402 года две армии встретились возле Анкары, побоище оказалось ужасающим. Погибло пятнадцать тысяч турок, а сам султан попал в плен. Тимур Хромой с радостью принял во владение гарем Баязида; согласно некоторым свидетельствам, он вез султана перед армией в железной клетке и использовал его как скамеечку для ног.[213]

Теперь монгольский полководец стал хозяином Малой Азии, но он не знал покоя и куда более интересовался завоеваниями, чем делами государственного управления. После еще нескольких ужасающих деяний — он разграбил Филадельфию и построил стену из трупов, чтобы отметить это событие — Тимур повернул обратно, чтобы напасть на Китай, оставив после себя разрушенную Османскую империю и Анатолию, повергнутую в хаос.

Настало время выбросить турок из Европы, но Мануил II так и не получил помощи, за исключением множества расплывчатых обещаний. Каков бы ни был шанс изменить ситуацию, он исчез навсегда, когда в Адрианополе воцарился новый султан. Сын Баязида, Сулейман, выжил после опустошительного нашествия монголов и переправился через Босфор, чтобы завладеть европейскими провинциями, пока его братья восстанавливали власть турок в Малой Азии. Сулейман умело нейтрализовал своих христианских соседей, даровав Венеции и Генуе торговые льготы, и обратился к византийскому императору, предложив ему новое соглашение. Разумеется, Мануил II немедленно освобождался от унизительного вассалитета; Фракия и Фессалоники возвращались империи, а с ними и монастырская община горы Афон; наконец, в качестве десерта, Сулейман обещал стать вассалом Мануила.

В теплый полдень 9 июня 1403 года Мануил II триумфально вступил в Константинополь. Он покидал его слугой султана, но вопреки всему вернулся его хозяином. Толпы приветствовали его, когда он шел по улицам, церковные колокола ликующе звонили по всему городу, а в Софийском соборе прошла особая благодарственная служба.

Несмотря на формально подчиненное положение Сулеймана, османский султан только выиграл от сделки. Проглотив гордость, он получил передышку. Византия была по-прежнему слаба, и возросшее к ней уважение было обманчивым. Объединив усилия, христианский мир мог всего лишь отбросить турок от Европы, пока те были разобщены — но готовность османов прийти к соглашению усыпила бдительность европейских держав, внушив им ложное чувство безопасности. Уверенные, что угроза минула, они перестали обращать на нее внимание, и Византия осталась в полном одиночестве. Для империи оказалось бы гораздо лучше, если бы Мануил отказался от предложения Сулеймана.