Забытая Византия, которая спасла Запад - [104]

Огромное оружие взревело, изрыгнув пламя, дым и каменное ядро, что заставило содрогнуться тысячелетнюю Феодосиеву стену. Десять веков эти стены отбрасывали бесконечные войска желающих захватить город, но время кирпича и строительного раствора минуло, и древние укрепления подверглись обстрелу, подобного которому еще не было в истории осадных войн.

Главной пушке требовалось время, чтобы охладиться после каждого выстрела, и она могла стрелять только семь раз за день, но у султана были и другие огнестрельные орудия, которые могли заполнить эти паузы. Каменные ядра безжалостно били в стены, раскалывая кирпичи и временами обрушивая целые секции. К концу первого дня большая часть внешней стены превратилась в обломки, и султан приказал наступать. Константин сам бросился в брешь, каким-то образом отражая атаки, следующие одна за другой, а когда настала ночь, Джустиниани изобрел способ, как восстановить стены. Вбив в каменные обломки деревянные столбы, чтобы они образовали внешний каркас, он свалил в кучу сломанные кирпичи и камень, создав некое подобие временной стены. На следующий день, когда стрельба возобновилась, оказалось, что куча обломков, подвижных друг относительно друга, амортизирует удары и воспринимает попадания каменных ядер лучше, чем сплошная стена, оставаясь в относительной целости. Воспрянув духом, защитники принялись за работу. Днем они делали все возможное, чтобы избегать каменных ядер, сеющих смерть вокруг себя; ночью, когда пушки наконец умолкали, они поспешно устраняли нанесенный ущерб.

После сорока восьми дней непрерывного обстрела уязвимого участка, где стены спускались в долину речки Ликос, султан предпринял вторую попытку взять город штурмом. И она также оказалась безуспешной. Император снова героически возглавил оборону, и недовольный султан выплеснул свой гнев, посадив на кол всех византийских пленников так, чтобы их было видно со стен.

Изменив тактику, Мехмед решил атаковать имперскую гавань в месте, где прибрежные стены были более уязвимы. Он приказал своим кораблям протаранить великую цепь, но та с легкостью выдержала удар. Для османов это было унизительной неудачей, но вскоре они получили еще более сильную пощечину, когда три генуэзских корабля с чрезвычайно важным грузом продовольствия для осажденной столицы ухитрились пройти мимо османского флота и проскользнуть в гавань, несмотря на приказ Мехмеда пустить их ко дну любой ценой..

Такое открытое презрение к его власти и силе, как обычно, повергло султана в гнев. Он потерял лицо и подарил своим врагам надежду; их радостные крики, раздавшиеся при появлении генуэзцев, можно было ясно расслышать даже в турецком лагере. Очевидно, этому следовало положить конец, и Мехмед приготовил впечатляющий ответ.

Вход в имперскую гавань охраняла длинная цепь, протянувшаяся от Константинополя до башни в генуэзской колонии на противоположном берегу. Неоднократные попытки преодолеть ее закончились неудачей, но для человека с бесконечными ресурсами султана оставались и другие способы. Продемонстрировав ошеломляющие способности турок к планированию и организации, Мехмед перетащил по суше в обход генуэзской колонии на смазанных жиром бревнах семьдесят кораблей и постепенно перебросил свой флот в имперскую гавань.

Падение гавани стало для Константина буквально физическим ударом. Эти воды не только стали более не безопасны для рыбалки, лишив голодающий город одного из надежных источников пищи — теперь к стенам, которые нужно было защищать его растянутым войскам, добавилось еще три с половиной мили. Обе стороны знали, что конец уже близок, и когда Мехмед в приступе злости обезглавил перед стенами города еще одну группу византийских пленников, защитники, не выдержав, в ответ сбросили с крепостной стены своих турецких пленников. Это была война на смерть. Если султан безжалостен, он не дождется в ответ никакого милосердия.

Защитников Константинополя еще поддерживала надежда, что прибудет обещанный венецианский флот и спасет их. Но уже наступил май, боевой дух и надежда стали гаснуть. В отчаянии Константин послал корабль, чтобы отыскать хотя бы знак приближающегося флота, но тот вернулся спустя три недели с печальной вестью, что ничто не указывает на приближение помощи. Византия была оставлена на произвол судьбы. Министры умоляли императора спасаться бегством и создать правительство в изгнании, пока город еще можно было отвоевать. Империя крестоносцев со временем развалилась, и с османами будет то же самое, главное — сохранить жизнь императора. Обессиленный, но не утративший твердость духа, император отказался. Это был его народ, и он останется с ним до конца.

В турецком лагере Мехмед тем временем готовил войска к последнему штурму. Стены, разбитые его пушками, теперь превратились в груды булыжника, и дальнейший обстрел мало что мог к этому добавить. Прежние попытки взять город штурмом приводили к чудовищным потерям, и каждый день, отдалявший султана от взятия города, наносил новый удар по его репутации. Настало время приложить усилия в последний раз. Не пытаясь утаить новости от усталого противника, Мехмед объявил, что во вторник 29 мая начнется последний приступ.