Забытая Чечня: страницы из военных блокнотов - [64]

— Спасибо вам большое, вы нам здорово помогли, — сказал мне Сергей.

— Я-то при чем? Этому парню скажите спасибо, когда все это закончится…

(Не называю его имя и фамилию — не могу без его ведома. А найти его в ту субботу: где он? что с ним? жив? в списках 68? — не сумел, как ни старался.)

До субботнего рассвета никто не знал, чем же все это кончится. Даже Владимир Абдуалиевич Васильев, зам министра МВД (вот еще пример человека, оказавшегося в нужное время в нужном месте), честно признался утром того дня, что, начиная операцию, никто не был уверен в том, как она закончится, сколько людей погибнет — десятки? сотни? тысяча?

Мы еще долго, очень долго будем заниматься разбором этого жуткого московского полета. Мертвых похоронят, живых наградят, как обычно бывает у нас, не только тех, кого надо, но и других, подпиравших стены в предчувствии мимолетного взгляда президента.

Но вспомним ли мы мины, заложенные давно, а взорвавшиеся только в эти страшные октябрьские дни? Пройдем ли с миноискателем по будущему?

Эйфория победы затмит память о погибших. Рейтинги популярности разнокалиберных политиков, выплясывавших на трагическом пятачке на Дубровке, перевесят их же собственные сумасшедшие ошибки. И война окажется самым светлым путем к миру и благоденствию в России.

Забудутся, забудутся вопросы, которые задавали мы сами себе в эти страшные дни.

И главные: почему президент в эти дни так и не обратился к нации? Что, «Курск» снова затонул? И почему спецслужбы могут провести операцию по освобождению заложников, которую их западные коллеги (по крайней мере, те, с кем я говорил) считают высокопрофессиональной, но никогда не могут просчитать, а где же у нас еще вспыхнет? И что делать с юным поколением чеченских парней, которые ничего не видели в своей жизни, кроме войны, бомб — над головой, мин — из-под ног, гибели своих близких и жизни сквозь прицел автомата? Им что — погибнуть или жить с нами в одной стране? И, наконец, исчезнет или дойдет до большой крови та волна ненависти против всех «черных», которая сейчас — особенно сейчас, после этих октябрьских дней, затмила разум многих моих соотечественников, в том числе и занимающих немалые посты?

Но есть вопросы, которых мы не можем не задать себе немедленно, сейчас.

«Две с половиной недели назад ЦРУ официально передало вашему правительству данные о том, что в России готовится новый Буденновск», — позвонил мне ночью в пятницу (трагедия «Норд-Ост» еще продолжалась) весьма компетентный человек из Вашингтона. Но, как я знаю, эти сообщения приходили не только из-за океана: и у наших была такая же информация, и на сайте «Кавказ» она появлялась. Где, в каких архивах все это потерялось?

Откуда же взялись террористы с горой оружия и взрывчатки? С каких самолетов их сбросили? Где они закапывали свои парашюты?

Да здесь, в центре Москвы. Прямо в здании этого культурного центра, бывшего ДК шарикоподшипникового завода! Как мне стало известно, немалая часть из них оказались в Москве в качестве рабочих на строительстве ресторана, который делается здесь же, в здании культурного центра, прогремевшего теперь на весь мир. И ни один опер, ни один участковый так и не поинтересовался, что за «цемент» был в мешках, который они сюда затаскивали, что за «арматуру» они приносили, что за «разметки» наносили на стены?

Два вопроса… А их наверняка больше.

Забудут ли о них? Или вспомнят, когда разорвется следующая мина?

С первого листа из чеченского блокнота я пытался досказать то, что тогда не сумел, не успел или не мог рассказать в своих газетных заметках.

Мог бы и сейчас написать: «Теперь о том, что тогда…»

Но слишком уж это все близко, рядом, горячо. От позора политиков, рвавшиеся в те ночи на все телеканалы, чтобы чье-то горе стало их собственной избирательной кампанией, до тайн этого смертельного газа.

Но, повторяю, не хочу этого делать.

Лучше я закончу этот дневник рассказом о еще одной встрече 2002 года, которая заслуживает вашего внимания.

Полковник Владимир Владимирович Щербаков создал в Ростове-на-Дону уникальную лабораторию по идентификации останков погибших солдат.

Ах, война, что ты сделала, подлая.

Кто-то грязью вас хочет полить.

Почему вы в окопах, вы поняли —

Чтоб другим досталось пожить.

Посмотрю, как птицы взлетают.

Вы подняться и мне помогите.

Попросил солдат, умирая:

«Только маме не говорите».

И вдруг узнаем — Минобороны решило закрыть эту лабораторию (сотней неизвестных солдат больше, сотней меньше — кто вспомнит?).

Вместе с моим другом, зампредседателя Комитета по обороне Госдумы Алексеем Арбатовым мы обратились к министру обороны Сергею Иванову с официальным запросом: кто мог отдать такое распоряжение?

Официальное письмо ушло, но я стал перечитывать документы, которые предоставил мне В. Щербаков, и вдруг понял: ОНИ опять врут НАМ.

Так появилась эта заметка в «Новой газете»:

…«Когда на прошедшей неделе мы с моим товарищем и коллегой по Госдуме Алексеем Арбатовым направили депутатский запрос министру обороны России Сергею Иванову о судьбе уникальной лаборатории Щербакова в Ростове-на-Дону, мы не заметили одной цифры. Вернее, заметили, но не сразу осознали, что за ней стоит.