Забудь мое имя - [34]

Люк невольно озирается по сторонам. За барной стойкой он замечает несколько сортов водки. Уж не прослушивается ли этот паб русскими?

– Причина, по которой я заинтересовался Джеммой… – запинается Люк, пытаясь заставить себя ее произнести. – В-общем, она может быть дочерью моей старой подружки, Фрейи Лал. И тогда…

– Что тогда? – переспрашивает Шон с присущим ему напором.

А Люку так хочется, чтобы его друг унял свою кипучую энергию хотя бы на несколько секунд.

– Тогда выходит, что я – ее отец.

– Допустим, – говорит Шон, уже гораздо серьезней. В его тоне проскальзывает даже уважение. – Это все меняет.

– Ты поможешь мне выяснить, моя она дочь или нет?

– Конечно.

– И оставишь всю эту русскую хренотень?

– Это будет труднее.

– Я провел сегодня кучу времени за поиском в сети. Представь себе – я сумел отыскать Фрейю Лал в Индии. В Пенджабе.

– В земле пяти рек и житнице Индии, – замечает Шон.

Но, прежде чем Люк успевает ответить, в его кармане начинает вибрировать телефон.

Это приходит эсэмэска от Фрейи – в ответ на его послание. Фрейя хочет, чтобы он позвонил ей ночью.

31

– Она вернется, ваша память, обязательно вернется, не отчаивайтесь, – говорит Тони, когда мы садимся за ужин. Свет приглушен, играет музыка. Группа «Ар-И-Эм», кажется. Странно, что я это помню. Дом выглядит еще более чистым, нежели обычно. Я бы сказала – безупречно чистым. На столе – свежие цветы, на вешалке сушильного шкафа висит аккуратно сложенное полотенце. Я должна держать себя в руках. Сейчас я лучше, чем раньше, справляюсь со страхом.

– Мне все это твердят, – вздыхаю я, наблюдая за тем, как Тони наполняет водой из кувшина два стакана. Я уже слышала этот булькающий звук. Где? Когда? – Я всего лишь хочу выяснить, что со мною случилось, кто я такая…

– У вас не болезнь Альцгеймера. Поверьте мне, я хорошо знаю ее симптомы, – заявляет Тони, передавая мне стакан.

– Спасибо, это обнадеживает.

– Вы будете записывать сегодня события дня? – интересуется Тони, начиная разливать чаудер из оранжевой кастрюльки «Ле Круазет».

– Мне очень помогли записи, которые я сделала вчера вечером. Они не раз меня выручили в затруднительных ситуациях, помогли справиться с замешательством. Доктор Паттерсон говорит, что мне следует делать заметки каждый вечер.

– А что вы напишете о сегодняшнем дне? – вскидывает на меня взгляд Тони. – Об этом вечере?

– Я должна быть осмотрительна, – намеренно замолчав, я опускаю глаза на дымящуюся вкусным паром пиалу с чаудером. – Прекрасный тихий ужин в одиночестве, в своей комнате в пабе… Что-то в этом роде, я думаю.

Тони заговорщически улыбается и протягивает руку к бутылке «Пуйи Фюме»:

– Хотите вина?

– Нет, благодарю. Доктор Паттерсон посоветовала мне воздерживаться от алкоголя.

– Она права. Алкоголь вреден для мозгов. А я немного выпью.

Тони рассказывает мне о своем кафе при галерее, о своих клиентах – проезжающих мимо велосипедистах и проплывающих туристах, которых оказалось больше, чем он предполагал. А потом в нашем разговоре возникает пауза. Мы уже съели весь чаудер, и я потягиваю чай с мятой, сжимая кружку обеими руками в надежде, что тем самым не позволю им снова задрожать.

– Вы можете описать, каково это – ничего не помнить? – спрашивает Тони.

Прежде чем ответить, я недолго раздумываю. Я понимаю, что мне следует поговорить с ним об амнезии – это важно, – но это оказывается так трудно…

– Это все равно, что мчаться в открытом море на быстроходном катере, – начинаю я описывать свое состояние. – Когда я оглядываюсь назад, ожидая увидеть за собой кильватерный след, то вижу только спокойную, ровную и пустую водную поверхность, простирающуюся на многие мили окрест, и никаких следов от катера. Но что на самом деле странно, загадочно и непонятно, так это то, что в воде передо мной также ничего нет. Такое впечатление, как будто я не могу представить себе будущее, не вспомнив своего прошлого.

– Вы боитесь завтрашнего утра? Того, что придется начинать все сначала?

– Когда я перечитываю все, что сегодня произошло, мне не верится, что это про меня, что это моя жизнь.

Подводя итоги уходящему дню, я чувствую, что к глазам подступают слезы. А ведь мне неплохо удавалось этим вечером держать себя в руках.

– Видите ли, я и сам начинаю забывать некоторые вещи, – признается Тони. – Всякие мелочи…

– Например?

Тони отвечает не сразу, а когда заговаривает, его голос звучит тише и задумчивей:

– Дело не столько в том, что я не могу найти ключи от машины, сколько в том, что я не сразу соображаю, для чего предназначаются эти ключи, когда я их нахожу.

– Вас это беспокоит?

– Меня это ужасает. – Тони на секунду замолкает. – Как намек на то, что со мной может быть через несколько лет. Как будто я заглядываю в собственную старость.

– А моя жизнь только началась, – умудряюсь улыбнуться я. – Мне всего два дня.

На лице Тони тоже проскальзывает улыбка. Но я отлично понимаю, что ему не до шуток. Его разум занят совсем другим. Тони встает из-за стола и принимается мыть посуду.

– Мне неприятно думать, что вы завтра проснетесь одна в этой вашей убогой комнатенке, – говорит он, стоя у раковины спиной ко мне. – И повторю вам еще раз: вы можете заночевать здесь. Внизу на диване или наверху, в гостевой комнате. Просто мне кажется, что утром вы можете ощутить острую потребность в том, чтобы рядом с вами кто-нибудь был.