Заблуждения капитализма, или Пагубная самонадеянность профессора Хайека - [58]

В Англии в то время и в самом деле не было никаких или почти никаких ограничений наемного труда. Как вы знаете, в средние века было очень много всевозможных ограничений, которыми феодальная система связывала промышленность и торговлю. Цены изделий и уровень заработной платы устанавливались цехами, но не произвольно, а под контролем королевской власти. Считалось, что эта власть заботится о благополучии всех подданных, хотя, разумеется, она заботилась об интересах феодальной знати и прежде всего самого короля. Так воPт, средневековые ограничения экономики и были предметом ожесточенной гражданской войны в XVII веке. Конечно, речь шла и о других вещах: о налогах, таможенных пошлинах, свободе от государственных монополий и от произвола должностных лиц. Это была важная политичесpкая борьба, в которой буржуазия в конечном счете навязала свою волю: был заключен исторический компромисс 1688 года, названный «Славной Революцией».

Победа буржуазии над феодальной системой была великим историческим событием. Но «свобода», которой она добилась в 1688 году, лишь в малой степени была свободой для всех. Она была необходимым этапом в борьбе за свободу для всех, но в то время – и надолго – дала эту свободу лишь буржуазии. Вы узнаёте здесь общую черту европейской истории, и особенно английской истории: когда в 1215 году бароны навязали королю Джону «Великую Хартию Вольностей», они получили эти «вольности» для самих себя, но в исторической перспективе они проложили путь к более свободному обществу, впервые установив парламентский строй. Итак, буржуазия имела право гордиться свободой, которую она завоевала для себя. Посмотрим теперь, чем обернулась эта свобода для английских рабочих.

Так как в Англии оказалось множество лишних рабочих рук, скоро образовалась армия безработных – постоянный резерв рабочей силы. Первые машины были сравнительно просты, и обслуживание их не требовало особой квалификации; поэтому каждого рабочего легко было заменить. Очень часто при поиске работы он сталкивался с монополией, поскольку ему нелегко было покинуть место жительства, где у него могла быть какая-то крыша над головой, родственные связи и т. д. В этом случае, сплошь и рядом, он мог получить работу только на одной фабрике. Но если даже он перебирался в большой город, где ему приходилось оплачивать жилье, все равно конкуренция между фабрикантами устанавливала самую низкую плату, на которую только можно было прожить, и самый длинный рабочий день; в большие города стекалось особенно много безработных, и фабриканты могли выбросить за ворота любого, кто был чем-то недоволен.

Такое положение возникло впервые в истории. В древности было рабство, и если рабы были дешевы, их можно было эксплуатировать до полного истощения и смерти, что и делалось в ряде отраслей хозяйства – например, в рудниках. Но рабов заставляли работать силой, под бичом надсмотрщика. Здесь же не было насилия (если не считать законов о бродягах и «прессинга»!). Рабочий сам выбирал себе хозяина, а затем попадал в такую же зависимость от него, как раб, потому что быть уволенным означало угрозу голодной смерти для него и его семьи. Смерть от истощения была тогда обычным явлением в Англии, и нередко коронер вынужден был признавать это, хотя в большинстве случаев находились врачи, доставлявшие какой-нибудь более приличный диагноз. Такого положения не было в средние века, когда в существовании крестьянина был заинтересован его сеньор, о ремесленнике заботился его цех, а в немногих мануфактурах не было такого излишка рабочей силы. Так как, сверх того, не было еще скученности в больших городах (исключая, может быть, Лондон), то можно понять ностальгию народа по доброму старому времени, породившую выражение merry old England [Веселая старая Англия.].

Таковы были – для рабочих – результаты прославленной английской свободы, первоначально охранявшей интересы буржуазии от феодальной монархии. Замечательно, каким образом политический принцип, сам по себе «прогрессивный» и внушавший уважение всем сторонникам свободного общества, превратился в орудие бесстыдной эксплуатации голодных и беспомощных людей. Я понимаю, что эти последние слова выражают скорее эмоцию, чем результат точного мышления: надо еще определить, что такое эксплуатация, и доказать, что в начале XIX века в Англии в самом деле была эксплуатация рабочих в смысле данного определения. Но сложившееся тогда положение вызывало возмущение у более чувствительной части английского общества. Возмущались им не социалисты, которых еще не было, а образованные люди: священники, врачи, писатели, и вообще люди высших классов, не заинтересованные в порабощении бедных. В этом смысле общественное настроение отличалось от того, какое было в Римской империи, так что за две тысячи лет все же был достигнут некоторый нравственный прогресс: люди физического труда не рассматривались уже как существа другой породы, страдания которых можно не принимать в расчет. Впрочем, в XIX веке возникли даже общества защиты животных! И, в отличие от древности, мы очень хорошо знаем XIX век: до нас дошли подробнейшие материалы о нем – газеты и журналы, отчеты о парламентских расследованиях, архивные документы, наконец, произведения писателей, как раз в то время проявивших интерес к жизни простых людей. Каждый может составить себе представление об этой эпохе, не полагаясь на скудные находки историков, не зная греческого и латыни. Весь XIX век сохраняется в наших библиотеках. Вот, например, замечательная книга Фридриха Энгельса «Положение рабочего класса в Англии», написанная в том же 1844 году, что и приведенные выше стихи Гейне. Конечно, Энгельс был уже социалист и даже, очевидным образом, марксист (хотя в то время не было еще такого слова). Его книга основана не только на личных наблюдениях автора (управлявшего фабрикой в Манчестере), но и на бесчисленных документах – отчетах «королевских комиссий», заключениях врачей, статьях английских газет, даже столь консервативных, как «Таймс». Из этой книги видно, что первые социалисты – вышедшие из высших общественных классов – были искренне возмущены безразличием к страданиям трудящихся, полны сочувствия к угнетенным и беззащитным. Даже убежденный противник социализма Поппер признает и уважает эти мотивы у Маркса. Если вы предпочитаете изучить «рабочий вопрос» без помощи социалистов и если у вас нет времени разыскивать старые отчеты и документы в работах историков, – читайте Диккенса. Он проведет вас по всем кругам ада английской нищеты; и не забудьте заглянуть вместе с ним в «работные дома», где бедных людей держали на положении преступников, потому что бедность по существу и рассматривалась как преступление. Наконец, есть очень ясное изображение этой эпохи в иллюстрированных книжках [Несколько позже, когда положение рабочих еще мало изменилось, была изобретена фотография.].