Забереги - [2]

А я покорно опускаю руки,

И падают вечерние снега.

Ты не сердись, что я гляжу устало,

Что разум снова с сердцем не в ладу.

Ведь снегу надо быть сегодня талым

Во имя яблок в завтрашнем саду.

«У окраинных льдов…»

У окраинных льдов,

Под звенящим крылом самолета,

В самом новом из Новых годов,

Я готова ко взлету.

Все надежное рушу.

Все, что есть, раздаю.

Свою смертную душу

Высоте продаю.

С этих темных, пустых небес

Опустилась я ненадолго.

Самолет, серебряный бес,

Уноси ты меня от долга!

«Встречаю в марте этот Новый год…»

Встречаю в марте этот Новый год,

Среди чужих и нечужих реликвий.

Я больше не завишу от погод.

Я больше не завишу от религий.

Среди своих утроенных невзгод,

Со всеми узкобровыми на равных,

Встречаю мусульманский Новый год,

Раз навсегда устав от православных.

Раз навсегда. За ту печаль я пью,

Что вновь не зазнобит и не согреет.

Раз навсегда. В снега вино я лью,

Чтоб те снега смогли сойти скорее.

«Бесспорен только спорт…»

Бесспорен только спорт.

Все остальное спорно.

И смотрим мы в упор,

Печально и покорно,

На скользкий, блесткий лед

И на лыжню по насту,

На цирковой полет

Стремительных гимнастов.

От музыки и книг

Уходим мы туда,

Где решены, как миг,

У финиша года.

Где ясность с давних пор,

Где пот весом, как зерна.

Когда бесспорен спорт,—

Все остальное спорно.

«Долинная страна…»

Долинная страна,

Мой долгий дом,

Опять сквозь сон меня к себе покличет.

Для азиатки Азия как долг,

Долг крови,

Долг земле

И долг обличью.

Не считано,

Не взвешено,

Не меряно,

А просто так вот, взято и доверено,

Но, может, нет сегодня тяжче бремени,

Чем пониманье Азии во времени.

«Чтоб было все в конце как у людей…»

Чтоб было все в конце как у людей,

Не ставят в старости на темных лошадей.

Не ставят, не играют в дураков,

Рук не сжимают у седых висков.

Мои родители всю жизнь удачу славили.

Мои родители всегда на темных ставили.

Село — на город, город — на село.

Моим родителям ни разу не везло.

Мне выпало похмелье в том пиру,

Обязанность доигрывать игру,

Обязанность проигрываться всласть

И не смотреть на то, какая масть.

«Не объясняй, как мир мой мал…»

Не объясняй, как мир мой мал

И что ты хочешь дать мне.

Захлебываюсь по Урал

Такою благодатью.

И за приют не благодарствуй.

Страда моя долга.

Я под охраной государства

Не больше, чем тайга.

«Так на чем же стоит земля…»

Так на чем же стоит земля,

На слонах, на китах ли,

Суетливость свою хваля,

Дождевые глотая капли?

Кто главнее в этом году?

Ах, смешная задача детства!

Снова в каждом детском саду

Повторяется наше действо.

Не решен вопрос до сих пор,

Хоть и жизнь уже под уклон.

Продолжается тот же спор —

Кто сильнее: кит или слон?

«Что это — ни сон и ни явь…»

Что это — ни сон и ни явь…

Уходит из жизни забота.

Мечта — венценосный журавль

Свое покидает болото.

Родное болото свое,

Со всеми его камышами…

Зачем зачиналось житье?

Зачем колыбель колыхали?

Качать колыбель над водой

Неумное, в общем, занятье…

И хочется быть молодой,

И молодость словно заклятье.

Куда меня сердце вело,

Сама я теперь забываю…

Ах, как на рассвете светло,

Когда журавлей зазываю!

«Ах, какое было время!..»

Ах, какое было время!

Можно было — ногу в стремя.

Можно — черный флаг на рее.

Ах, какое было время!

Надевали люди латы.

Добывали люди злато.

Те, кто не были богаты,

Шли немедленно в пираты.

«Своротила на этом веку…»

Своротила на этом веку

Я великие горы песку.

А когда бы вокруг не песок,

Был бы путь мой и прям и высок.

Не из глины и я — из ребра,

Оттого-то не в меру добра,

А была бы, наверное, в силе,

Коль на глине б меня замесили.

Все вот так и живу налегке,

Только матерью величанна.

Строю дом на песке,

Ибо наша округа песчанна…

«Два горошка на ложку…»

Два горошка на ложку.

Две слезы на ладошку.

По слезинке на брата.

Чем богата — тем рада.

Неспроста спозаранок

Две слезы мои канут.

Две обиды остынут.

Две тоски моей минут.

Две печали пройдут.

Две весны пропадут.

Пропадут задарма,

Как хотела сама.

Два горошка на ложку.

Две слезы на ладошку.

«Все было чистое и раннее…»

Все было чистое и раннее,

Пусть вам обоим не везло.

Зачем ты походя поранил

Ее рассветное крыло?

И закружились каруселью,

Как радужные облака,

Ее залетное веселье,

Ее залетная тоска.

Ах, закружили, окружили,

Тебя высоко вознесли,

Но в настоящем прошлым жили

И всё просили: — Воскреси!

«Снова зори схвачены окалиной…»

Снова зори схвачены окалиной,

И за все ответственна вдвойне,

Снова я затянута окраиной

Города, нерадостного мне.

Хорошо, что в эти дни расплаты

Все забыла мудро и легко,

И что имя у тебя крылато,

И что небо слишком высоко.

«В заботе о земных своих долгах…»

В заботе о земных своих долгах

Слети ко мне, архангел!

Я сплю, и у меня Сибирь в ногах,

А в головах — Архангельск.

Мне потому твоя печаль видна,

И ширь ее, и длинность,

Что у меня самой в ногах — вина,

А в головах — повинность.

Ты правою неправотою жив

И эту кару разделил со мною.

Я сплю, ресницы влажные смежив,

Захлебываясь белой тишиною.

Я сплю среди покоя и снегов,

Я в них судьбу зарыла.

А ты глядишь глазами всех богов,

И трезво и бескрыло.

«Смятение мое, сметение…»

Смятение мое, сметение

Всего того, чем я жила.

Морозы белые с метелями,

Мои напрасные дела.

Моя условная услада

Тем, что усталой не слыла.

Вот и доделала, что надо.

А что, и вспомнить не смогла.

И ничего не знаю кроме,

Что, зиму новую кляня,