Забава - [2]

– Ага, – сказал сам себе дядя Вася и грузно поднялся на ноги.

– Вот как, – молвил он фургону и сунул цилиндрик в карман, – теперь поищите меня, заразы шмальтаирские! Я вам такое устрою!

Он зло погрозил кулаком мрачному зданию цирка и тяжело зашагал домой. Сам того не зная, Василий Иванович произнес пророческую фразу. К сожалению.

Дома дядя Вася обнаружил горячий борщ, пельмени, графинчик водки на столе и кающуюся Марию. Очень какая-то неуютная ситуация получилась, потому как Мария раньше никогда не каялась и даже не извинялась. Про цилиндрик дядя Вася, конечно, забыл, а сразу сел, даже куртку не снявши от неожиданности, есть борщ. Вот так они и помирились.

В субботу Василий Иванович на погрузку не пошел, впервые за десять лет – позвонил Гарику из бригады и сослался на люмбаго. Гарик испугался непонятного слова, засобирался немедля приехать проведать шефа и успокоился лишь когда дядя Вася объяснил ему, что это его в спине боли донимают.

– Вон что, – сказал умный Гарик, – эт-та я понимаю. Профессиональная болячка, я знаю. Ты лежи на грелке и, главное, водкой лечись. Растирайся и пей, растирайся и пей, – и повесил трубку.

Конечно, никакого такого люмбаго у Василия Ивановича не было и быть не могло, потому что здоров он был всегда и необыкновенно. Просто решил дядя Вася разочек уважить Марию, пойти навстречу ее многолетней просьбе: жена все же, не коза! И теперь грузчик-электронщик скучно болтался по квартире, делать было совсем нечего. Ну, чаю попил. Ну, гирьку двухпудовую поотжимал на балконе. Ну, газету почитал. Хотел было поругаться с Марией еще разок, чтобы пива пойти выпить, а та фырк – и к матери на весь день уехала. Тоска!

Тут вспомнил дядя Вася про цилиндрик вчерашний. Есть, есть чем заняться! Даже на душе полегчало. Достал он из кармана куртки странный пенальчик, сел на диван и вдумчиво стал изучать находку: поковырял пенал ногтем, куснул за уголок, лизнул. Вкус был непонятный, странный – вкус остро маринованного с перцем железа, хотя такого и не бывает.

Торцы у пенала оказались отполированными до блеска, как стекла в подзорной трубе. Конечно же, Василий Иванович немедля приложил цилиндрик к глазу и поглядел в него; видно было плоховато, как через дверной глазок, все в муаре и бликах. Дядя Вася подышал на торцы, протер их носовым платком – стало гораздо лучше. И тут странную вещь заметил Василий Иванович, необычность забавную.

Вот он смотрит на орущий радиоприемник. Вроде все, как всегда, – коробка, ручки, антенна. Но там, внутри, вроде как голова железная имеется, ртом шевелит безгубым. Или взять торшер. Абажур, пара лампочек – все на месте. А с другой стороны и не торшер это вовсе, а пальма с двумя кокосами. И обезьяна за ветку хвостом зацепилась – веревка от выключателя. Забава!

– Калейдоскоп это шмальтаирский, – убежденно решил дядя Вася, – дурость в шести измерениях. Кретинизм, – и с большим увлечением стал исследовать квартиру, разглядывая привычные вещи через шмальтаирский калейдоскоп. Кое-что ему понравилось, кое-что нет. Скажем, аудиокассета с эротической музыкой – ее Василий Иванович любил слушать с похмелья, тонус повышать. Так там, внутри, как в маленьком аквариуме, жили крохотные голые человечки. И что они вытворяли! Что вытворяли! Наверное, час смотрел дядя Вася, нервно глотая слюну. «Эх, когда же Машка вернется?» – горячо подумал он и тут опомнился. – «Вредно такое смотреть, без жены-то», – и спрятал кассету подальше.

Книжки некоторые понравились, особенно дамские романы. Потому как все, о чем в них писалось, предстало сейчас перед ним в виде кинофильма. Что приятно, в этих фильмах постельные сцены не вырезались.

Хороша была чешская раковина, белый лебедь с призывно открытым клювом. А вот унитаз ему не понравился – жадно раскрытая жабья пасть. Газовая печка не приглянулась, очень она ад в миниатюре напоминали: котлы, черти. И огонь, огонь везде! Будильник адской машинкой оказался, сапоги – дырявыми лодками; сложенный зонтик выглядел крайне неприлично.

Озадачило зеркало. Долго в него вглядывался Василий Иванович, но так и не понял увиденного: в стеклянной глубине парил сказочный бронечешуйчатый дракон.

– Вот так, – недоуменно крякнул дядя Вася, напился в кухне густой заварки прямо из чайного носика и сел на диван обмозговать увиденное. Но что-то не мозговалось.

– Умная штука, – с уважением сказал дядя Вася, внимательно рассматривая калейдоскоп, – странная штука, нерусская. Видать, японцы состряпали. Или германцы. Они могут.

Василий Иванович на всякий случай поглядел в другой торец пенала, но ничего там не увидел, после задумчиво стал крутить цилиндрик так и сяк, так и сяк, так… Вдруг одна половинка цилиндрика подалась под нажимом пальцев и со щелчком провернулась на девяносто градусов, где и застопорилась: хитрый пенал оказался сделан из двух частей.

Дядя Вася вернул половинку в прежнее состояние, навел калейдоскоп на радиоприемник и хищно приложился глазом к смотровому торцу. Жестяная банка увлеченно пела голосом Боярского; Василий Иванович нежно прокрутил половинку до щелчка, отнял калейдоскопчик от глаза и остолбенел. На столе вместо транзистора, блестя хромированными скулами и не в такт песне двигая челюстями, стояла реальная голова. Дядя Вася на цыпочках подкрался к той железной голове, потрогал пальцем ее холодное темя, нос…