За землю русскую. Век XIII - [27]

Андрей Ярославич взял из её руки кубок, выпил всё и бросил скляницу об пол. Раздался резкий звон тонкого хрусталя, раздробившегося о плитчатый пол. Князь-жених — нет, князь супруг уже, — наступил сапогом на обломки и безжалостно раздавил их.

Так полагалось издревле.

И едва только разнёсся по храму этот хруст раздавливаемой скляницы, как сейчас же радостный и облегчённый вздох прошёл по церкви, и все, дотоле недвижные и молчавшие, подвигнулись, и зашумели, и заговорили.

Брак был свершён.

Первым после владыки подошёл поздравить новобрачных князь Александр.

Дубравка стояла, оглушённая, отдав свою ладонь в крепкую руку Андрея, и смотрела на приближавшегося к ним Александра.

Ярославич-старший приветственным жестом, как бы собираясь заговорить, вскинул раскрытую левую ладонь, улыбнулся и замедлил шаг.

   — Брат Андрей, и ты, княгиня... — начал было Невский, но вдруг смолк и кинулся к поникшей и падавшей Дубравке.

Но его опередил Андрей.

Дубравка успела только увидеть и удивиться тому, как беззвучно замелькали стены, купол, столпы — в какой-то белёсой и пёстрой карусели, — и затем вдруг как чугунной заслонкой отсекло всё, и она потеряла сознанье.

Очнувшись, она увидела, что сидит, прислонённая к стене, на скамье для новобрачных, на пышном и мягком ворохе собольих мехов, и что вкруг неё стоят княгиня Олёна и сенные боярыни.

Княгиня Олёна, озабоченно всматриваясь в лицо Дубравки, время от времени опускала свои персты в чашу с водою, которую держала перед нею сенная девушка, побрызгивала с перстов водою лицо княжны...

   — Ох, касатка ты моя!.. Льняной ты мой цветочек! — обрадованно воскликнула княгиня Олёна, увидав, что сознанье возвратилось к Дубравке, и принялась отирать ей платком забрызганное лицо.

На свадьбе верховенствовал Александр Ярославич, ибо он был старшим из всех братьев жениха. Однако братья решили просить в посажёные отцы своего дядю, старейшину рода, князя Суздальского, Святослава Всеволодича.

Решено было пренебречь тем весьма неблаговидным обстоятельством, что старик только что вернулся из Донской ставки Сартака, где кляузил на племянников и домогался возврата ему великого княженья Владимирского, когда-то отнятого у него покойным Михаилом Ярославичем.

   — Бог с ним, Андрюша! — говорил накануне свадьбы брату своему Невский. — Не только мы его знаем добре, а и Орда. Нет им расчёту в такие руки область отдать! Ничего им тогда не собрать с народа. Весь по лесам укроется. Так что зря он только дары свои истратил в Орде. А нам старика обойти — и свои осудят, да и те же татары занадеются на распри наши... Давай-ка съезди, поклонись: буди, мол, мне в отца место!..

Андрей вспылил:

   — Он отца нашего в Орде погубил, брата своего родного! Да что я, не знаю, что ли? Кто Фёдора Яруновича подослал, чтобы на отца нашего насочить хану? И он у меня за отца на свадьбе будет? Да никогда!

Невский гневно прищурился:

   — Видно, он твоего отца только погубил, а моего — нет! Да и не столь дядя Святослав, как легат папский Плано-Карпини сгубил отца нашего в Великой орде, когда нарочно суседился к нему, чтобы татары подозревали. Или не знаешь?

И Андрей смирился. Во главе целого посольства он съездил в Суздаль к дяде — бить челом, чтобы тот соизволил не только приехать на свадьбу, но и согласился быть у него посажёным отцом.

Кичливый старик втайне был очень доволен. Любочестие всю жизнь одолевало его! Выслушав Андрея, он долго доил перстами свою могучую седую бороду и молчал.

   — Да ведь как же мне, племянничек ты мой дорогой, на этакое великое дело потягнуть? — сказал он. — Ты ведь великой князь ныне!.. — Тут, сквозь слезу, глаза старика блеснули ненавистью, однако от попрёков за отнятое у него княженье он сдержался и продолжал источать ядовитый елей самоуничиженья: — Я ведь вот и ко княженью тупой!.. А тут, шутка ли сказать, двадцать князей съедутся!.. Да и послы из чужих земель...

   — Послов не зовём, — угрюмо прервал его Андрей.

Старик был этим обстоятельством разочарован. Однако он продолжил свою витиевато-уклончивую речь: что, дескать, не только одних князей да бояр, но ведь и горожан владимирских употчевать надо будет бесчисленное множество.

   — Как бы и здесь мне, старику, не оказаться туну! — ехидно закончил он.

Андрей, с трудом сдерживая гнев, сызнова принялся упрашивать.

Наконец спесивый и злопамятный старец сказал:

   — Ну, ин ладно!.. Пожалуешь ко мне завтра со своими... в посольскую палату... А я с боярами со своими подумаю...

А наутро в престольной палате, сидя на престоле своём, в присутствии бояр, сидевших по лавкам, крытым зелёным сукном, Святослав Всеволодич торжественно принял племянника, стоявшего во главе целого посольства.

Андрей без труда разгадал тайный замысел старика. По обычаю, ему, Андрею, надлежало, прося старейшину рода в посажёные отцы, бить ему челом, то есть поклониться земным поклоном. Но, с другой стороны, он, Андрей, был теперь князем стольным Владимирским великим, и ему никак не след было бить челом перед князем подручным, каким являлся теперь Святослав Всеволодич, снова сидевший на своём старом, Суздальском княженье.