За все надо платить - [66]

Прошло несколько дней, прежде чем Ольгу упомянули во второй раз.

– Знаете, года три назад она где-то отыскала совершенно изумительную переводчицу. Синхронный перевод с большим количеством специальных терминов – и ведь эта девушка не сделала ни одной ошибки. Уж не знаю, где Оля ее раскопала, но, когда завкафедрой акушерства и гинекологии ехал в Мюнхен на симпозиум с докладом, он попросил Решину, чтобы та нашла эту переводчицу. Потом такие дифирамбы ей пел! И умница, и красавица. После этого все наши делегации ее с собой брали, а если международная конференция проходила в России, все равно ее приглашали доклады гостей переводить.

– Как ее звали, не припомните?

– Нет, не помню. Вернее, не знаю.

Что ж, Ольга Решина – это уже ниточка. Может быть, она знает, с какими агентствами сотрудничала Тамара. А если очень повезет, то знает каких-нибудь ее друзей или знакомых, которые пока в орбиту поиска не попали. Ведь мать Тамары, как оказалось, совсем ничего не знала о жизни дочери и назвала только двух человек, с которыми Тамара общалась еще в институте. С тех пор, как мать и дочь стали жить раздельно, Тамара ни с кем Аллу Валентиновну не знакомила.

Однако прежде чем бежать сломя голову к Решиной, Настя вернулась на работу. Она слишком хорошо помнила стиль и методы работы конторы и знала, что трогать возможных свидетелей нужно очень осторожно. Если человек что-то знает, с ним наверняка уже поработали и ничего интересного он все равно не расскажет. Если же с ним еще не работали, то после Настиного визита могут взять его в оборот, даже если он ничего и вправду не знает. Навлекать неприятности на безвинных людей Насте не хотелось, поэтому она собралась попросить у Гордеева разрешения сначала понаблюдать за Решиной, навести о ней справки, а только потом разговаривать с ней о Тамаре Коченовой.

– Хорошо, – кивнул лысой головой Виктор Алексеевич, – я считаю это разумным. А что с Мискарьянц? Убийство мы себе забрали, так делай же по нему что-нибудь.

– Я делаю, Виктор Алексеевич. Я считаю, что Карину убили потому, что она что-то знала о Коченовой. Выяснив правду о Тамаре, мы поймем, кому выгодно было ее скрывать. Кому выгодно – тот и убийца.

– Эк у тебя все ладно выходит, – крякнул полковник. – А ну как эту Мискарьянц убили совсем по другому поводу? А?

– Другими поводами занимается Коротков. А я хочу пойти в эту «Лозанну» и попробовать узнать, с какими заказчиками Мискарьянц работала в последнее время. Контракт с Тамарой через них не проходил, документов во всяком случае никаких нет. Но мы же с вами не вчера на свет родились, мы понимаем, что менеджер может «устроить» заказчику хорошего переводчика или, наоборот, знакомому переводчику – хороший заказ. И комиссионные возьмет лично сам, положит их в свой близкий к телу карман, не ставя агентство в известность. Все же живые люди, дополнительно подзаработать каждый хочет. Вот я и думаю, что Карина могла связать Коченову с заказчиком, не оформляя документы. Тогда естественно, что в «Лозанне» конкретно об этом контракте никто не знает, но могут знать, что какая-то фирма или какой-то человек обращался к Карине. Я хочу попробовать найти всех этих «обращавшихся».

– Мартышкин труд, – фыркнул начальник. – Если в «Лозанне» уже пошустрили люди из конторы, то они это учли, можешь не сомневаться. Они не глупее нас с тобой. Все сотрудники фирмы будут молчать, ты ничего от них не добьешься. И потом, дорогая моя, ты строишь какие-то поистине наполеоновские планы. Ты проверяешь всю медицинскую общественность, которая так или иначе могла быть знакома с Тамарой Коченовой. Ты хочешь проверить всех, кто общался с убитой Мискарьянц, чтобы выяснить, не заключали ли они с Коченовой «левый» контракт. А как, позволь спросить, ты собираешься все это делать? У тебя сколько рук? Десять? Шестнадцать? Или ты рассчитываешь на то, что добрый дядя Колобок освободит всех сотрудников от раскрытия убийств и изнасилований и бросит всех единым фронтом на работу по Мискарьянц и Коченовой? Я хочу услышать от тебя членораздельный ответ – каковы первоначальные цели и задачи, какой ожидается результат и сколько тебе на это нужно времени. И прошу не забывать, что по убийству Горелова сроки все прошли, полностью вырезанная семья художника тоже висит на тебе, насильник-маньяк, на счету которого уже двенадцать жертв, до сих пор не пойман.

– Виктор Алексеевич, речь идет не о Коченовой и не о Мискарьянц, вы же прекрасно это понимаете. Речь идет о конторе…

– И о твоем дружке Денисове, – ехидно вставил полковник.

– Хорошо, и о нем тоже. Мне безразлично, где находится Коченова и кто убил любовницу Денисова, это не те преступления, за которые у меня, как говорится, душа ноет. Может, я безразличная и бездушная, может, я неправильно устроена, но судьба Лилианы Кнепке меня никаким образом не трогает. А вот Карина – совсем другое дело. Карину убила контора, чтобы скрыть какое-то преступление. Или Карину убили по совсем другим причинам, а контора теперь только прилагает усилия к тому, чтобы преступление не было раскрыто. И в том, и в другом случае речь идет о конторе. И важнее этого на сегодняшний день ничего нет.