За все хорошее - смерть - [17]

И я пошел. До того места, где они были вчера сложены, шагов пять. Медленно пошел, потом вернулся и говорю:

— Нет консервов.

— А где они?..

— Я их выбросил.

Они на меня все трое удивленно посмотрели.

— Куда же ты их выбросил? — это Сабир спросил. Недоверчиво.

— В яму, куда ручей сливается, — я сразу почувствовал, что Сабир поверил. И остальные тоже поверили, просто в тот момент я только на Сабира смотрел.

— Все банки выбросил?

— Да.

Они все страшно разозлились.

— Подлец, — сказал Алик. — Какое ты имел право?

Он замахнулся, и я даже голову вобрал, думал, он меня ударит, но он не ударил, только плюнул и отошел в сторону. И Кама на меня посмотрела очень возмущенно и презрительно и сказала, что я дурак и эгоист несчастный. Только Сабир ничего не сказал, он стоял молча и смотрел на меня с ненавистью. Он стоял от меня на расстоянии двух шагов, а между нами была моя постель, и вдруг как прыгнет ко мне через нее.

Он меня ударил в лицо, и во рту появился соленый привкус, и в голове зашумело. Очки сразу отлетели в сторону, я пожалел, что не снял их. Наверное, стекла разбились об пол. Я подумал, что он меня еще два или три раза ударит, и остановится, но он не останавливался, а бил и бил, и все по лицу. Я стал закрывать лицо руками, и он изо всех сил ударил меня в живот, тогда я руки убрал, и он снова стал бить по лицу. А потом уже и лицо не мог закрыть, руки стали непослушными, и я их не мог поднять. До сих пор мне непонятно, почему я не упал, качался из стороны в сторону, но не падал. Наверное, Сабир еще больше злился оттого, что я не падаю. Я без очков плохо вижу, а тут как будто глаза какой-то мутной пеленой затянуло — все как в тумане стало вокруг. Потом у меня все-таки ноги подогнулись, но я не упал совсем, а встал на колени. А Сабир продолжал меня бить. Только я уже боли не чувствовал, а видел его какими-то вспышками: то вижу, то нет, как будто кто-то играет со светом — включает и выключает, включает и выключает. Я думал, это никогда не кончится, но без всякого страха, мне уже все это было безразлично, как будто не меня бьют, а кого-то другого. В одну из этих вспышек я увидел, как на Сабира бросилась Кама. Он повернулся к ней и обеими руками изо всех сил толкнул ее в грудь. Она отлетела на несколько шагов и упала на пол. Я видел, как с криком «Перестань!» на Сабира побежал Алик. В это время Сабир изо всех сил ударил меня ногой в лицо, и я больше ничего не помнил. Когда я падал, я еще, кажется, как следует стукнулся головой об пол.

Оказывается, он и Алика избил, не так сильно, как меня, но тоже избил. Я удивился, что Сабиру удалось так его сильно избить, но Алик объяснил мне, что Сабир дрался нечестно, вцепился в рубашку на груди, притянул к себе и ударил его головой в лицо, а потом дал подножку и уже бил лежачего. И тут на него бросилась с автоматом Кама. Алик говорит, что он жуткого страха натерпелся, думал, Камка хочет его убить. И Сабир перепугался, сразу остановился и стал от нее пятиться, а она протянула ему автомат и кричит: «На, стреляй! Убей нас всех, фашистская морда!»

Это Алик мне рассказал потом, когда я пришел в себя. Кама плакала и прикладывала мне на лицо холодные компрессы. И я пришел в себя. Но, несмотря на компрессы, лицо здорово распухло. Алик принес и положил рядом со мной очки. Одно стекло целым осталось, другое разбилось. Все тело у меня болело, особенно лицо. Я даже рта не мог раскрыть: так скулы болели. За что же он меня так? Ну ударил бы раз, два! А так разве можно? Он же намного больше меня и здоровее. Если каждый, кто сильнее, будет бить других, то ничего же из этого путного не получится. Был бы я на полтора года старше, я бы ему тоже показал! Я же не виноват, что меньше всех в классе! Все это знают, и никто ко мне никогда драться не лезет. Сабир сам же много раз говорил, чтобы меня не трогали. Я только один раз подрался с Аликом Цихецким из пятого «А». Он толкнул меня в буфете, а я его. Тогда он мне говорит: «Оставайся после уроков — подеремся». Мы пошли с ним за баскетбольную площадку, там после занятий никого не бывает, положили сумки на землю и начали драться. Я сразу ударил его два раза, а он стоит и хоть бы что. Я остановился и спрашиваю, чего он ждет. А он очень сердито говорит: «Как же я с тобой буду драться, если на тебе очки?» И лицо у него было очень обиженное, все-таки совершенно зря я его два раза ударил до того, как началась драка. Я очки снял сразу же и предложил ему, чтобы все было по-честному, чтобы он меня два раза ударил, а потом уже начнем драться по-настоящему. Он отказался и сказал, что не хочет меня бить просто так. Я почувствовал, что ему не хочется уже драться, да и мне совсем расхотелось. Мы молча постояли друг против друга, а потом я спросил, есть ли у него десять копеек, он поискал в кармане — нашел, спрашивает, для чего они мне. А у меня самого было тридцать, я взял эти десять копеек, и мы пошли вдвоем в кино, купили два билета и посмотрели «Джентльмены удачи». Очень хороший фильм. После этого мы с Аликом очень подружились, и я, когда сюда ехал, очень жалел, что его здесь не будет. Родители на лето уехали с ним на Кубань.