За Волгой земли для нас не было. Записки снайпера - [55]

Снайпера Абзалова он называл «мой Сакай», говорил с ним на родном языке. Абзалов платил ему добрым вниманием, называл атаем — отцом.

Хабибулина наградили медалью «За боевые заслуги». Радовался он этой награде, наверное, больше, чем я, получивший орден Красного Знамени.

За два месяца боев в Сталинграде Хабибулин стал опытным, смелым воином. И вдруг оплошал. Как-то появился бледный, губы посинели, шатается...

— Ранен?

Хабибулин рухнул лицом вниз. На спине два темных пятна. Тюрин снял с него шинель, гимнастерку, наложил на раны пластырь, забинтовал перебитый локоть. Ни одного звука, ни одного стона не издал Хабибулин. Я подставил к его рту фляжку. Хабибулин улыбнулся и отрицательно покачал головой.

— Твоя запас моя не берет.

— Ну, хоть глоток, легче станет, — уговаривал его Тюрин. — Хоть каплю, это ведь из твоих рук было взято, ты принес...

— Хорошо, Урал-человек, огонь нельзя глатай, грешно.

Только сейчас мы узнали, что он не пьет и терпеть не может спиртного.

— Вроде вера у него такая, — пояснил Тюрин. — А зря, тяжело ему будет боль переносить без спиртного. В медсанбат его надо.

— Не пойдем, — возразил Хабибулин, — там мой Сакайка умирай...

Мне хотелось сию же минуту схватить снайперку и отомстить за Хабибулина тому пулеметчику, который хлестнул ему в спину, но после контузии у меня еще тряслись руки. Это сделал за меня Абзалов.

Вечером, когда стемнело, Тюрин и Хабибулин, обняв друг друга за плечи, направились к выходу из блиндажа. Тут их встретил начальник политотдела дивизии Василий Захарович Ткаченко, он пришел сюда с группой моих друзей-снайперов.

— Посторонись, — сказал Тюрин снайперам. — Уважать надо, Урал с Башкирией идут. Тюрин с Хабибулиным!

18. Поединок

Ночью наши разведчики приволокли в мешке «языка». На допросе он сообщил, что фашистское командование серьезно обеспокоено действиями наших снайперов. Из Берлина доставлен на самолете руководитель школы немецких снайперов майор Конингс, который получил задание убить прежде всего, как выразился пленный, «главного зайца».

Командир дивизии полковник Батюк был в хорошем настроении.

— Майор для наших хлопцев — это пустяк, — пошутил он. — Надо было самому фюреру прилететь. За этой птицей поохотиться было бы интересней. Верно, Зайцев?

— Верно, товарищ полковник, — говорю. А про себя думаю: «Легко сказать, все-таки руководитель школы, видимо, зверь матерый...»

— Что ж, надо этого сверхснайпера уничтожить, — уже строгим тоном сказал комдив. — Только действуйте осторожно, умно.

Я уже научился быстро разгадывать «почерк» фашистских снайперов, по характеру огня и маскировки без особого труда отличал более опытных стрелков от новичков, трусов — от упрямых и решительных. Но характер руководителя их школы долгое время оставался для меня загадкой. Ежедневные наши наблюдения ничего определенного не давали. Трудно было даже сказать, на каком участке фашист. Наверно, он часто менял позиции и так же осторожно искал меня, как я его.

Не прекращая поиск берлинского суперснайпера, я старался проанализировать личный опыт и опыт своих товарищей, чтобы найти самое верное решение.

Опыт подсказывал, что без помощи своих окопных друзей — стрелков, пулеметчиков, саперов и связистов — нельзя рассчитывать на успех.

Обычно после того, как фашистский снайпер обнаружен, определено его местонахождение, я подзывал, скажем, пулеметчика, давал ему трубу, сам брал окопный перископ, указывал самый заметный предмет и начинал вести зрение пулеметчика по ориентирам. И вот, когда пулеметчик увидит фашистского снайпера, убедится, как хитро он маскируется, тогда этот пулеметчик становится твоим грамотным помощником.

На такую демонстрацию уходит час, иногда два. Некоторые снайперы упрекали меня:

— Эта показуха солдатам совершенно не нужна. Если нужен тебе помощник, так командир роты прикажет, и любой солдат пойдет к тебе за милую душу.

Все это правильно, но я обращался к сердцу солдата, к его сознанию, к его совести. И когда мы хорошо понимаем друг друга, тогда приходят душевная радость и успех.

Кроме того, в ходе подготовки ложных позиций, установки макета, его маскировки давали мне возможность изучать каждого солдата, кто на что способен. Другой солдат, смотришь, инициативный, смелый, а в помощники не годится: слишком горяч, вспыхнет и погаснет. На такого нельзя полагаться в длительной борьбе: после первой же опасной встряски он найдет причину уйти от тебя под предлогом более важного дела. А по существу, у него просто-напросто кончился запас смелости.

Такие характеры встречаются нередко и среди начинающих снайперов.

Сложнее разгадываются характеры вражеских снайперов. Мне только ясно — все они упорные. И для них я нашел свой метод: хорошо подготовишь куклу, поставишь ее незаметно и начинаешь передвигать — кукла, как человек, должна менять свои позы. Рядом с куклой твоя хорошо замаскированная позиция. Снайпер врага дал выстрел по кукле, но она осталась «живой», и тогда начинается демонстрация упорного характера. Делает второй выстрел, затем готовится к третьему, но, как правило, перед третьим выстрелом сам попадает на мушку.