За Веру, Царя и Отечество - [50]

Еще одной союзницей немцев являлась Турция. Ее державы Антанты поначалу вообще не принимали всерьез, помня ее поражения в Триполитанской и Балканской войнах. Но не учитывали, что легко громились войска, разложившиеся и мало дисциплинированные в результате собственной революции. А к лету 1914 г. с помощью немцев была уже воссоздана регулярная армия. Здесь порядок прохождения службы разделялся на три ступени: низам регулярные войска, ихтиат — резерв, и мустафхиз — ополчение. По закону от 1909 г. воинская повинность распространялась не только на мусульман, но и на христиан и евреев. И если при прежнем режиме допускалось откупаться от службы, внеся особый налог «бедел», то теперь такая возможность сохранялась лишь для ополчения. Всего было сформировано 13 корпусов и 2 отдельных дивизии. Турецкий корпус насчитывал 45 тыс. бойцов и состоял из 3 пехотных дивизий, кавалерийской бригады, артдивизиона, истребительного и санного батальонов. В дивизии было 3 полка по 3 батальона, пулеметная рота, кавалерийский эскадрон, дивизион тяжелых и дивизион легких орудий — по 2 батареи. В целом же Турция готова была выставить армию в 780 тыс. чел., имея еще около 1 млн. обученного резерва. Дополнялись вооруженные силы иррегулярными отрядами конницы, курдской и арабской, насчитывавшей по разным оценкам 150 — 200 тыс. сабель.

Слабым местом турок было вооружение — в Османской империи оно почти не изготовлялось и закупалось за границей, поэтому было довольно разношерстным. Но к началу войны немцы построили в Стамбуле заводы по производству боеприпасов. Солдаты частей, размещаемых на главных направлениях, были перевооружены современными германскими винтовками «маузер». А старые 10-зарядные винтовки «маузер», стрелявшие свинцовыми пулями без оболочки, как и однозарядные «пибоди» и «мартин», пошли на вооружение курдских племен. Но артиллерии еще не хватало. Корпусные и дивизионные тяжелые батареи оснащались немецкими орудиями калибра 105 мм, в легких батареях имелись пушки и гаубицы разных систем — и Круппа, и «Шкоды», и «Крезо». Все наблюдатели отмечали впоследствии отличные качества турецких солдат, исключительную выносливость, дисциплину, стойкость. И офицеры были подготовлены прекрасно. Многие из них учились в Германии, а более 100 офицеров и генералов, занимавших в армии высшие посты, не только являлись выпускниками Берлинской академии, но и по 20 — 30 лет служили в германской армии. Кайзер, кстати, так и называл их "немецкими офицерами". На командных постах находились и 70 настоящих немецких офицеров. Верховным Главнокомандующим стал лидер «Иттихада» Энвер-паша, а планы во многом определялись идеологией «туранизма» и панисламизма. Предполагалось нанесение двух ударов. Одного — на Кавказ, чтобы отобрать его у русских, "поднять дух нации". Второй — на Суэц, что перекрыло бы Англии ближайшую дорогу в Индию. И, как считалось, это инициировало бы восстания мусульман в России и Северной Африке. В случае, если на стороне Центральных Держав выступит Румыния, рассматривалась и возможность совместного с ней похода на Одессу.

Среди стран Антанты наиболее подготовленной к войне считала себя Франция. В действительности же дело обстояло наоборот — из всех великих держав ее армия была самой отсталой. Из уроков Франко-прусской войны ее военные теоретики выводы извлекли довольно своеобразные и пришли к убеждению — для одержания побед армия должна вернуться "к своим высоким традициям" (так гласило наставление для старших войсковых начальников). А понимались под таковыми традиции еще наполеоновской армии. И в результате была принята теория "элан виталь" — "жизненного порыва". Как учил начальник Высшей военной школы ген. Фош: "Война равняется раскладке моральных сил. Победа равняется моральному превосходству победителя, моральному угнетению побежденного. Сражение равняется борьбе двух воль". "Виктуар се ля волонте" — "Победа это воля". Особенности местности, фортификация, вооружение, организация, снабжение — все это объявлялось ложными теориями, касающимися "низшей части воинского искусства". А главное — добиться «порыва». В целом французская военная наука смахивала на пресловутые теории "ворошиловских ударов" — "малой кровью на чужой территории". Напор — и враг бежит. Только во французском варианте это доводилось почти до абсолюта. Скажем, оборона как вид боевого искусства вообще сбрасывалась со счетов. Главным провозглашалось "наступление до предела". Полевой устав, принятый в 1913 г., учил: "Французская армия, возвращаясь к своей традиции, не признает никакого другого закона, кроме наступления". Об обороне, об огневой мощи в уставе не говорилось ни слова. А в других руководящих документах указывалось, что единственным оправданием временного перехода к обороне может быть "экономия сил на некоторых участках с точки зрения подключения их к наступлению".

Да и в таких случаях предполагалось использовать для укрытия лишь складки местности. Окапываться солдат не только не учили, но и запрещали, чтобы не испачкали форму и не утратили бодрого вида и наступательного духа. А в приказах писалось: "Никогда французская армия не будет рыть окопы, она будет всегда решительно атаковать и не унизит себя до обороны". За месяц до войны один гусарский лейтенант даже угодил под арест — за то, что проявил инициативу и познакомил эскадрон с рытьем окопов. Что же касается наступления, то один из главных военных теоретиков, начальник оперативного бюро Генштаба Гранмезон поучал: оно должно быть «немедленным», нельзя задерживаться, выясняя, что делает противник, а надо атаковать внезапно и стремительно. Рекомендовал "сразу, без оглядки пускать в бой все средства". "Важнее воспитать в себе дух, необходимый для победы, нежели разбирать способы ее достижения". Роль разведки сводилась к минимуму. И наступать предполагалось «змейками» по открытому полю, а лучше, для пущего напора сомкнутыми строями. Стратегических резервов также не предусматривалось ведь все должно решиться в первых сражениях. Подобные теории определяли и другие особенности французской армии. И немцы, и русские, и англичане давно переодели солдат в защитную форму, а французы начинали войну в красных штанах, красных кепи (у офицеров с белыми плюмажами), в синих мундирах и шинелях. Кавалерия красовалась в сверкающих кирасах и касках с хвостами из конского волоса или султанами из белых перьев. Когда же военный министр Мессими предложил ввести защитное обмундирование, сочли, что отказ от ярких цветов подорвет воинский дух, и бывший военный министр Этьен провозглашал в парламенте: "Ле панталон руж се ля Франс!" — "Красные штаны — это Франция!"