За тридевять земель - [83]

...Как-то одну юную девушку из племени горных винтунов приговорили за совершенный ею тяжкий проступок к съедению дикими зверями; отвели в мрачное далекое ущелье и привязали к дереву. Потом, по прошествии некоторого времени, пришли проверить, что сталось с жертвой. И что же: около несчастной, но живой преступницы сидел чимбик (так называют эту гигантскую кошку калифорнийские индейцы). Все это время она не только охраняла ее, но и приносила сырое мясо. Правда, добавляли индейцы, чимбик любит позабавиться: при встрече с человеком он иногда хочет с ним поиграть, прыгает, к примеру, через него, но, «увы, бледнолицые таких шуток не понимают и отвечают выстрелом».

— Отче...— послышался слабый голос, похожий на стон или скорее на вздох.— Отче...

Тут только заметил Епимах странный перепеленутый куль, что охраняла пума.

— Римма, братец Рим...— позабыв о грозящей ему самому смертельной опасности, инок, протянув руки, двинулся к завернутому в ссохшуюся бычью шкуру послушнику.

Когда же подошел он совсем близко к нему, страшный зверь был уже далеко. Легко, с помощью пушистого своего хвоста, кугуар в мгновение ока оказался на вершине самого большого дерева, оттуда перемахнул на утес и бесследно исчез... Может, почувствовал, что сделал уже свое благое дело и теперь больше будет проку человеку от себе подобного...

Распеленав полуживого и впавшего теперь в забытье послушника, Епимах при помощи свежих сосновых ветвей соорудил ему постель. С болью в сердце принялся он размышлять, что, судя по всему, на многие мили в округе нет ни единой человеческой души. Однако нечто показалось ему весьма странным. Хотя капличка, служившая, по всей видимости, в стародавние времена какому-нибудь безвестному миссионеру и капищем, и жильем, была на первый взгляд давным-давно позаброшена, а вот те на... обнаружил он в потаенном углу и несколько круто просоленных ножек вяленого вилорога и... совсем уже диву подобно — ендову, что обыкновенно употреблялась на флоте Российском для раздачи вина, да вдобавок еще и со свежей водой... Поди ж ты!.. А следов никаких...

Спустя несколько суток иноки, прихватив с собою из каплички немного вяленого провианта, некое подобие мехового свалявшегося пончо и попавшееся под руку короткое старинное ружьишко с раструбом для стрельбы картечью, отправились в путь-дорогу.

Нелегким выдался тот путь, когда брели они дикими чащобами, в темени которых едва можно было различить самих себя, взбирались на крутые утесы, проходили по краю бездонных пропастей. Продираясь через чапыжник, преодолевая выступившие из берегов и без того полноводные реки, ни разу не напали они на след человеческий.

Погода не слишком радовала наших пилигримов: то попрячутся муравьи, то дым от костра стелется по земле — и все то к дождю; а после дождя тепло — опять же к плохой погоде. И вправду, кругом обступали грозовые тучи. То и дело грохотал гром, сверкали молнии.

— На Самсона дождь — через семь недель то ж. А ить до Самсона, поди, не добрались. Сёдни навроде Аграфена-купальница. Значит, лихого зелья надобно б насбирать...— улыбался Епимах.

Шутки шутками, однако путникам нашим вовсе не до лихого зелья было. Голод последнее время утоляли какими-то сладко-кислыми ягодами, похожими на морошку. Единожды, правда, набрели на гнездо в дюжину индюшачьих яиц — то-то была пожива!

Солнце едва пробивалось сквозь нависшие хмурые облака. Насыщенный влагою воздух был удушлив и тяжел. Поросшая низким густым кустарником падь постепенно стала сужаться и скоро превратилась в глухое и угрюмое ущелье. Пройдя еще с полверсты в том же направлении, путники снова углубились в лес. Теперь, насколько можно было видеть через разрывы едва заметно колышущейся зеленой массы листвы и хвои, на пути их снова, словно призраки, возникли горные кряжи. Ближе к сумеркам собрались на ночлег. Римму быстро сморил сон, а Епимаху не спалось. Усевшись на мягкую подстилку из мха, прислонясь спиной к обнаженному стволу вечнозеленой секвойи, он наблюдал, как где-то очень высоко в горах появился крохотный огонек. Появился и исчез. Потом снова возник, но уже в другом месте. Через несколько мгновений все повторилось, но появились и другие огоньки. Они уже не исчезали, а перемещались, словно кто-то подавал кому-то таинственные сигналы сверху вниз. Во время своих бесчисленных скитаний иеромонах не раз уже наблюдал эти странные, таинственные блуждающие огни, но почему-то они никогда его так не занимали, как сейчас...

Мивоки, спасаясь от погони солдат и вакеров падре Мариано де Эрреры, сжегши за собой «бычьи мосты», покидали свое старое стойбище. К ногам индейцев, неслышно скользивших между деревьями, были привязаны жуки-светляки, освещавшие дорогу и отпугивающие аспидов...

Слава Всевышнему! Успел-таки Ермей Ветка! Россияне обнялись...

На исходе дня перед многострадальными пилигримами нашими показался крест Свято-Троицкой церкви крепости Росс. Вольно вздохнув и улыбнувшись друг другу, россияне прибавили шагу...

Радостная встреча была омрачена печальным известием. Падре Мариано де Эррера не простил содеянного прелестной донне Ане-Тересе дель Рока-Верде. К тому же он, надо полагать, справедливо опасался открытия своего безумного преступления. Потому, много не мудрствуя, он повелел распустить слух о ее связях с Нечистой Силой. Поскольку Ана-Тереса была племянницей коменданта пресидии Сан-Франциско, открытого надругательства ему бы не простили. А так как с того злополучного часа донна никогда не покидала своего дома, то и была сожжена заживо рукою безвестного фанатика...