За тихой и темной рекой - [67]

— Организуем, — купец Пономарев говорил спокойно и внятно. — Хлеб, мясо, рыбу — всё что нужно, поставим.

— Я присоединяюсь, — рядом с Пономарёвым встал и купец Урман — чеев.

— Это дело! — Мичурин снова повернулся к губернатору и начальнику обороны. — У меня осталась кое-какая амуниция. Для дружинников.

Двинулись с инициативой и другие купцы. Губернатор делал пометки в блокноте, кто и за что будет отвечать в ближайшее время.

Арефьев вышел в центр комнаты.

— Господа, предлагаю оформить сегодняшнее решение думы как постановление, обязательное к выполнению всеми жителями города: введение комендантского часа, усиленное патрулирование, незамедлительный арест и этапирование до полицейской управы всех подозрительных личностей.

Все проголосовали «за». Алексей Дмитриевич вышел из-за стола, обернулся, посмотрел на портрет государя и произнес:

— Господа! Не зря наши соотечественники-первопроходцы, замерзая, умирая от болезней, недоедая и недосыпая, отстояли право называть эту землю русской. Российской землёй! Сегодня наша с вами задача — отстоять это право вновь.

Рукоплескания прервали выступление губернатора. Тот выждал момент и продолжил:

— Я, от имени власти, даю уважаемому собранию слово в том, что порядок в городе будет соблюдён, а уже распоясавшиеся преступники наказаны.

Купец Бубнов, собираясь было задать личный вопрос, воспрянул духом: ему казалось, что теперь расследование смерти брата зайдет в тупик.

Губернаторские дрожки катились по широкой Зейской улице. Когда колесо цеплялось за лежащий на дороге камень, Олег Владимирович на миг прикасался коленом к женской ножке. Он было хотел отодвинуться от попутчицы, но желание ощущать ее рядом превозмогло первоначальные порывы.

Анна Алексеевна улыбалась, украдкой поглядывая на Белого. Она прекрасно осознавала состояние молодого человека: таинственный разбойник, сидя рядом с ней, трепетал словно мальчишка-гимназист. Анна Алексеевна якобы случайно несколько раз коснулась рукой колена Олега Владимировича — его сконфуженный вид привёл её в полный восторг!

— А вот и храм во имя Покрова Божьей Матери. Его освятили в день коронования государя Александра. Папенька приезжает сюда по праздникам. Но, я так думаю, не молиться, а пообщаться со священником. О-очень любопытная личность. Ему бы не священником служить, а философию преподавать в столичном университете.

— Каждый священник в некотором роде философ, — заметил Олег Владимирович, снова бросив мимолётный взгляд на спутницу. — Потому как по сану следует находить лад между бедными и богатыми, арестантами и тюремщиками…

— Торговцами и покупателями! — неожиданно вставила Анна Алексеевна.

— И это, — согласился Олег Владимирович. — В вашем голосе слышатся нотки сарказма — отчего?

Дочь губернатора несколько отстранилась и насмешливо посмотрела на собеседника:

— А вы пользуетесь успехом у женщин данного сословия.

— Не понял. — Олег Владимирович нахмурился. — Что вы имеете в виду?

— Как? — сарказм в голосе девушки теперь был приправлен ядом. — Купеческая дочь делает вам комплименты, выискивает всякую причину, чтобы остаться с вами наедине, а вы ничего не замечаете и не понимаете!

— Я, конечно, не близорук, — смутился Белый, — и вижу тоже нечто, чему пока не могу дать определения. Однако делать такие скоропалительные выводы… И мои чувства…

— Ах, простите, я задела ваши чувства! — девушка откинулась на спинку сиденья и отвернулась.

— Я говорил о Полине Кирилловне. Она нафантазировала себе бог весть что, но её можно понять. Будь на моём месте другой, все осталось бы так же: новое лицо из столицы, и не более того.

— Довольно оправдываться, — отмахнулась Анна Алексеевна. — В конце концов мне безразлично, кто на вас кинул взгляд… А! Вот и романтическое здание: церковь во имя Второго Славного Пришествия…

— Господа Нашего Иисуса Христа и Страшного Суда Его, — раздражённо перебил спутницу Олег Владимирович, вспомнив лекцию кучера. — Что романтического в местах, где отпевают усопшего?

— И проводят бракосочетания!

Анна Алексеевна попросила кучера остановиться перед деревянным, покоящимся на каменной подушке храмом, спрыгнула на землю, и прошла к низенькому деревянному штакетнику, которым была окружена церковь.

— Вот, Олег Владимирович!

Белый взглянул на придел, колокольню, над которой возвышался железный, восьмиконечный крест, на дополнительные пристройки, где могло находиться что угодно.

— Что вас приводит в восторг?

— То, во имя чего эту церковь построили!.

— Во имя Господа Нашего!

— А вот и нет! — глаза девушки смотрели с грустью. — Этот храм спроектировал и построил Степан Васильевич Крыгин. Местный архитектор. Неблагозвучная фамилия, не правда ли?

— Фамилия как фамилия, — повёл плечами молодой человек.

— У него была невеста. Они должны были пожениться осенью шестьдесят восьмого года. Но той зимой Евдокия Сумина, невеста, простыла и вскоре скончалась. В тот год морозы были просто лютыми. Могилу выкапывали трое суток. Архитектор всё это время сидел рядом с гробом. Не пил, не ел. Даже сон его сморить не мог. И когда Евдокию несли на кладбище, он шёл в одном сюртуке, весь бледный-бледнёшенький. Но держался. А когда гроб начали опускать в яму, вдруг все услышали стон изнутри. Могильщики чуть верёвки из рук не выпустили. А Степан Васильевич бросился к гробу, обнял его, но уже ни звука не было. Архитектор всё кричал, чтобы гроб достали и открыли. Мол, её заживо хоронят. Еле увели беднягу. После на кладбище полмесяца стража стояла: архитектор всё пытался пробиться к могиле и раскопать её. Ну а когда успокоился, то спроектировал эту церковь. В память Евдокии.