За тихой и темной рекой - [18]

Однако Владимир Сергеевич просто так сдаваться не собирался. «Что ж, господин Белый, — мысленно обращался он к своему отсутствующему визави, — Если вы ищете для отчётности неблагонадёжные личности, мы вам их предоставим. Вы, Олег Владимирович, повезёте в столицу не только прекрасный отчёт о выполненной работе, но и, в придачу тройку свидетелей состава преступления. А с таким багажом можно и по служебной линии продвинуться. И уж кто-кто, а столичный хлыщ это должен тонко прочувствовать».

Владимир Сергеевич слегка потянулся, широко зевнул. Может, даст Бог, он хоть сегодня выспится, а то с приездом инспекции сон в последнюю ночь что-то к нему никак не шёл.

Как только гость из столицы спрыгнул с пролётки и вошёл в двери губернского казначейства, к извозчику тут же подбежал стоявший на противоположной стороне улицы Анисим Ильич Кнутов.

— Рассказывай, — без какого-либо приветствия тут же обратился он к хозяину гужевого транспорта. — Где были? Чем твой пассажир занимался? Может, говорил о чём-нибудь? И детали, детали не упускай.

— Так, Анисим Ильич, рассказывать мне пока что нечего. Как вы приказали, утром я их благородие встретил. Ехали до казначейства молча. Потом ждал. Вот на обед съездили, в «Мичуринскую». Теперь назад приказали привезти. И всё.

— И что, всё время молчал?

— Так точно, ваше благородь!

— Понятно, — протянул Анисим Ильич и нервно почесал до синевы выбритую шею. — О завтрашнем дне, хотя бы вскользь, что-нибудь говорилось?

— Да вроде нет, — промычал извозчик.

— «Вроде»… — передразнил мужика сыщик. — Запоминать надо, коли тебя на столь ответственное дело приставили.

— Так, ваше благородь, я же говорю, молчали они всё время. А если что и бормотали, то так тихо, что я и разобрать не мог.

— А ты в следующий раз смоги! — взорвался Кнутов и сплюнул на дорожную пыль. — Завтра доложишь мне, что да как. Постарайся войти в доверие. Разговори его. Что мне, учить тебя, как это делается?

— Да нет, ваше благородь. Мы сами как-нибудь, — кучер стянул с головы картуз, вытер рукавом рубахи вспотевший лоб и, видимо, собравшись с духом, негромко проговорил: — Разрешите, Анисим Ильич, поделиться с вами некоторыми сомнениями.

Сыщик бросил взгляд на казначейство и утвердительно кивнул головой.

— Тут такое дело, — начал рассказ мужик. — В «Мичуринскую» его благородие ехали в очень хорошем расположении.

— И… — с нетерпением вставил реплику Кнутов.

— А возвращались совсем в другом состоянии.

— В каком другом?

— Да будто их там неприветливо встретили. Хмурые они вышли из «Мичуринской». Злые.

— Ругался, что ли?

— Да нет. Не ругались. Наоборот, всю дорогу молчали. Но я-то чувствую, когда у человека на душе легко, а когда кошки скребут. Так вот, у их благородия было настроение, будто либо ему гадость сделали, либо он совершил такое, за что потом винил себя.

— А ты сам не заглядывал в «Мичуринскую»?

— Как можно? — с удивлением ответил извозчик. — Нам туда дорога заказана.

— Значит, кто помимо нашего гостя там присутствовал, ты не видел?

— В том-то и дело, что видеть не видел, но подозрения высказать могу. У входа в «Мичуринскую» дрожки стояли, всему городу известные. Чёрные, лакировка свежая, европейского образцу…

— Дочери Кириллы Игнатьевича?

— Совершенно верно-с. Вот она-то, скорее всего, может дать ответ на вопрос, что нашему молодцу так подпортило настроение.

— Ну вот, — Анисим Ильич осклабился, — а ты говорил: ничего не заметил… Оказывается, можешь, когда хочешь. Что-нибудь ещё приметил?

— Нет, ваше благородь!

— Что ж, тогда я в «Мичуринскую». А ты жди. И ежели что, тревожь. Даже ночью.

Олег Владимирович стремительно, переступая через две ступеньки, поднялся на второй этаж городского казначейства, прошёл к своему кабинету и без предупреждения распахнул дверь. Ермолай Константинович отсутствовал. Белый, всё ещё находясь в раздражении, вошёл внутрь, тщательно осмотрел оставленные на столе бумаги, после чего облегчённо опустился на стул и удовлетворённо хмыкнул. Как он и предполагал, старик внимательно перелистал всё, над чем Олег Владимирович работал в течение четырёх часов. И, естественно, побежал к начальству, на доклад.

«Да, господа провинциальные чиновники, — инспектор из Петербурга вновь поднялся на ноги, подошёл к окну, распахнул его створки и с наслаждением втянул в лёгкие свежий, дурманящий воздух. — Могу только себе представить, как у вас теперь трещит голова от загадок, которые я вам подсунул. По логике, следующий шаг теперь должен, нет, просто обязан сделать господин Киселёв, представив меня губернатору. А иначе никак. Иначе — тупик».

Белый достал из кармана жилета луковицу часов завода Павла Буре. Двадцать минут четвёртого. «Отлично, — тихо, чуть ли не в нос, произнёс Олег Владимирович. — Господин Киселёв, ау, я к встрече готов. И даю вам полчаса на то, чтобы вы меня пригласили. Поспешите! Хватит раздумывать над моими действиями. Приступите к своим. Пора сделать ход, как вы недавно изволили выразиться, на вашей простой шахматной доске».

За дверью послышались шаркающие шаги Ермолая Константиновича. Белый, услышав их, торопливо схватил в руки первые попавшиеся листы, испещрённые цифрами и таблицами, и принял вид, будто внимательно вчитывается в содержимое.