За сто миллиардов лет до Большого Взрыва - [76]

На второй день я подсел, а точнее подстал, так как сидеть в трактире было не на чем, к избранному мной обознику. Людей в трактире было уже меньше, но за его столом стояли еще двое местных. Вскоре они допили свое пиво и удалились восвояси. Обозник не спешил, как и его товарищи, он сидел до самого закрытия трактира, а затем они все вместе отправлялись в транспортал, где и проводили ночь.

Я начал издалека, типа, почем овес в ваших краях и какие виды в этом периоде на урожай овощей. В общем, обычный треп ни о чем конкретно. Сначала он слушал меня рассеянно и отвечал короткими фразами, не содержащими никакой полезной информации. И все время поглядывал на дверь, ведущую в кухню. Ясно, ждал Эмату, которая сегодня куда–то запропастилась.

Но вот пухлощекая дочь старейшины, наконец, появилась и, завидев меня, направилась прямиком к нам, чтобы поинтересоваться, что я хочу заказать. Ко мне здесь было особое отношение, а Эмата и вообще просто таяла при виде моей персоны. Пока она оживленно щебетала, едва не касаясь плечом моего неразговорчивого собеседника, тот натурально обалдел и застыл безмолвным изваянием.

Да так и стоял, пока она не принесла нам по пиву. Кружку эля я заказал для него за мой счет. Парень очнулся лишь, когда Эмата пожелала нам стандартное: — приятного хмеля, — и с тем удалилась в свои кухарские чертоги. Бедолага обозник принял это пожелание исключительно в свой адрес и засчастливел от сказанного.

— Ты слышал, она пожелала мне приятного хмеля! — с восторгом произнес он, видя во мне свидетеля своего неслыханного успеха и потому проникаясь к таковому самыми теплыми чувствами.

— Конечно, — поддакнул я, — и, по–моему, ты ей очень понравился.

— Да?!? Ты это заметил? – и с этой минуты он стал моим лучшим другом.

Теперь мы встречались в трактире каждый вечер. Его звали Кастл. И поскольку Эмата, по понятным причинам, всегда особо отмечала наш столик и неизменно задерживалась возле него, моя потенциальная жертва уже не впадала в обычный ступор, а просто молча пожирала ее жадными глазами.

К четвертому вечеру я уже знал об обозниках многое и кое–что о жизни в столице.

Обозники были особой кастой. Их жизнь проходила в специальных закрытых казармах и на свободу их не выпускали. Единственным их развлечением были настольные игры, типа нашего домино и костей. Каждая группа обозников обслуживала определенный ярус, поэтому узнать что–то о других ярусах мне не удалось. Свободный выход в город имели лишь старшие обозники и то по специальному графику.

— Значит, ты никогда не знал женщин и тебе нельзя жениться? — спросил я.

— Да, — ответил он зардевшись.

— А, как же старшие обозники, они тоже не имеют семей?

— У них есть общие жены.

— Общие жены? — поразился я.

— Они занимают отдельную казарму, и на закрытой ее половине живут только женщины. Дети, которые рождаются у них от старших обозников, воспитываются там же и затем сами становятся обозниками.

— И тебе нравится такая жизнь?

— Какая есть, другой мне не положено, — горько вздохнул он. — Я родился обозником и умру обозником – такова моя доля.

— Но деньги–то вам платят за вашу работу?

— Платят немного. Да и зачем они нам? Нас кормят и одевают бесплатно, за счет императорской казны. Деньги тратить некуда и копить бессмысленно. Вот и проигрываем их в кости. И раз в период наслаждаемся свободой в этом и других становищах, пьем пиво, общаемся с другими людьми. Это длится долго.

— Ты никогда не хотел сбежать из своей казармы?

— А, куда? И потом все равно ведь поймают и тогда приговорят навечно к каторжным работам на рудниках. А я видел, как живут рудокопы… Нет, лучше быть обозником, чем рудокопом.

— На рудниках, сказал он, — отметил я про себя, — выходит этот ярус не единственный, где есть рудник?

— Ты бывал на других ярусах?

— Нет. Уже много периодов мы посещаем только этот ярус. Но здесь так хорошо, на другой никто не хочет.

— А рудники? Они есть и на других ярусах?

— Не знаю. Но слышал от старшего обозника, что самых отъявленных преступников ссылают совсем в другой мир, вне нашей империи. Там тоже есть рудник, там не бывает дня – только ночь, и оттуда никто не возвращается.

— Старший обозник что–нибудь знает, где находится этот другой мир? – осторожно поинтересовался я.

— Вряд ли. Он тоже слышал от кого–то. А тебе зачем? Хочешь туда попасть?

— Нет, просто интересно. Я ведь, кроме нашего яруса вообще нигде не бывал, — ушел я от этой темы, — ты вон в столице живешь…

— Только что живу…, — вздохнул Кастл.

— И я бы очень хотел туда попасть, — закинул я удочку.

Но мой собеседник заскучал, вспомнив о своей постылой жизни в казарме, и ушел в себя. Я не стал форсировать события. Пусть попереживает. Я ведь и раны разбередил ему не напрасно. Мы еще вернемся к теме о лучшей жизни.

К вечеру пятого дня обозники закончили сбор кип у тканщиков и завтра должны были пойти к рудокопам. Я знал, что грузовой отсек уже почти полон и в другие становища яруса обозники пойдут следующими рейсами. Об этом говорил еще Мальен. Мне следовало начинать решительные действия.

Как обычно, мы встретились с Кастлом вечером в трактире. Он был грустен. Работа на нашем ярусе заканчивалась, и Эмату он сможет увидеть лишь в следующем периоде.